Она обнаружила то, что искала, в отделанной мрамором, прилегающей к спальне ванной комнате. Оранжевый пластиковый флакон с этикеткой «Нардил», что является аптечным названием фенилзина, и прикрепленным к нему рецептом, выданным на имя Клио, и указанной в рецепте дозой – 15 миллиграмм по три раза в день. Флакон стоял на нижней полке аптечки среди других лекарств. Рецепт был выписан доктором Прескоттом на аптеку при Колумбийском пресвитерианском госпитале – угол 168-й улицы и Бродвея. Никаких следов, ведущих к какой-либо аптеке Саутгемптона, естественно, не оказалось.
Фрэнсис возвратилась в роскошную спальню и принялась выдвигать ящики антикварного бюро. В одном хранилась почтовая бумага с монограммой, марки и ножичек для вскрытия конвертов. В другом – различные пригласительные билеты и старые письма с приглашениями, вырезка из журнала «Город и деревня», посвященная какому-то местечку во Франции близ Парижа, и настольный календарь в кожаном переплете.
Фрэнсис пробежала глазами несколько страниц, заполненных записями о предстоящих вечеринках, благотворительных акциях, встречах, напоминаниях о предстоящих покупках подарков или посылке поздравлений. Каждая среда была отмечена: 15.00 – Ф.П., каждая пятница: 10.00 – Р.Ц. – условные обозначения, понятные только самой Клио.
Очевидно, Блэр не додумалась вручить этот календарь Умнику в понедельник заодно с деловыми бумагами, а скорее всего, просто не обнаружила его сама.
Фрэнсис положила ежедневник на место и задвинула ящик. Присев на кровать и откинувшись на одну из пышных подушек с невольным и трудно объяснимым желанием примять покрывало и нарушить тем самым царящий в комнате идеальный, но безжизненный порядок, она набрала на мобильнике, лежащем на столике, информационную службу и получила домашний номер Генри Льюиса. Ей ответил женский голос.
– Луиза? Это говорит Фрэнсис Пратт. Не уверена, помнишь ли ты меня? Ведь с тех пор столько воды утекло…
– Да, помню. – Тон был явно не дружеским.
– Не могли бы мы встретиться с тобой и твоим супругом и поговорить о моей мачехе?
– Даже не знаю, что мы можем тебе рассказать.
– Послушай, я в курсе того, что произошло в связи с вашим обращением в «Фейр-Лаун» о приеме в члены клуба. Должно быть, вы очень сердиты на моего отца.
– Я – да, – откровенно призналась Луиза. – Я бы хотела найти какие-то оправдания его расовой нетерпимости, но не могу. Я не ощущаю никакого сочувствия к нему по поводу постигшей его потери… Ни я, ни мой супруг.
– Но я все-таки была бы очень благодарна вам, если бы вы согласились встретиться. Это был бы великодушный шаг с вашей стороны.
– Неужели? – Луиза с трудом придерживалась даже элементарной вежливости.
– Я займу у вас буквально пару минут.
Фрэнсис услышала какие-то невнятные возгласы в трубке, которую Луиза, видимо, зажала ладонью. Потом звук вернулся вновь к прежней четкости.
– Разве не сегодня похороны твоей мачехи?
– Поэтому я и нахожусь в Саутгемптоне.
– Когда ты хочешь встретиться?
– Хорошо было бы не откладывать. Через час вас устроит?
– Пожалуй. Мы живем на Джин-лейн, по правой стороне, примерно в миле от Бич-Клаб. Там указатель с фамилией Льюис.
К моменту, когда Фрэнсис спустилась вниз, просторная гостиная почти опустела. В дверях Блэр прощалась с Пенни Адлер. Она благодарила ее за приезд на траурную церемонию и приглашала навестить в ближайшее время галерею Девлинов.
– Мы теперь расширяемся, обретаем простор благодаря папиной поддержке. К октябрю откроем новый зал. Потрясающее помещение для выставки работ скульптора, с которым мы только что подписали договор. Ты обязательно должна их посмотреть, – настаивала Блэр.
«Благодаря папиной поддержке…» – Фрэнсис вспомнила финансовые расчеты и архитектурные планы, обнаруженные ею в машине сестры. «Когда же отец успел включиться в этот проект?»
– Мне срочно надо вернуться в город, – бросил на ходу Джейк Девлин, минуя Фрэнсис. Он был весь потный, несмотря на то, что снял пиджак, ослабил узел галстука и закатал рукава рубашки. – Хотел бы задержаться, но дела не позволяют. Душно невыносимо, – оправдался он, запечатлев на щеке Фрэнсис традиционный родственный поцелуй.
– А когда вернешься? – поинтересовалась Фрэнсис.
– Утром в субботу.
– Понятно. Дела закрутились, раз потекли денежные ручьи. Должно быть, это очень возбуждает.
Стрела, пущенная ею, попала в цель. Джейк остановился как вкопанный, уставившись взглядом в пол, и произнес, словно бы извиняясь:
– Хотелось бы, чтобы это была моя заслуга, но так вышло. Я благодарен твоему отцу…
– Это я уже слышала.
Глаза у Джейка были усталые, но все-таки в них промелькнула искорка любопытства, когда он поднял на Фрэнсис взгляд.
– Ты многое знаешь, наверное, но не думай, что мы приходили к нему за подаянием. Он проявил свойственную ему щедрость. Как и всегда.
«Как всегда, – подумала Фрэнсис, – или только сейчас, в экстренном случае? Не спросить ли у Джейка, когда именно, с какого момента стали заливать убыточную, пересохшую трясину их галереи свежие финансовые потоки?»
Но атмосфера в доме в день похорон хозяйки не располагала к разговорам на подобные темы. Их можно отложить на потом.
– Значит, в этот уик-энд мы наверняка увидимся, – заключила она бодро.
– Непременно. Мы с Блэр будем рассчитывать на то, что ты нас навестишь. – Особой радости при этих словах в его тоне не ощущалось.
Предоставив сестре почетную, но обременительную обязанность вежливо выпроваживать гостей, Фрэнсис прошлась по опустевшим комнатам и отыскала наконец отца. Он выкатил свое кресло на застекленную веранду, где приглашенные слуги заканчивали разбирать временный бар, и тупо, мертвенным взглядом, уставился в подступающий к лужайке сумрак.
– Как ты? – тихо спросила она.
– Не могу представить свою жизнь без нее, – произнес он на удивление внятно, и рот его при этом не кривился. – Я надеялся, что она будет хоронить меня…
Тут же появилась Блэр и уселась на полу, прильнув к ногам отца, прикрытым пледом. Она просунула руки под плед и стала массировать его ноги, помогая восстановить в них циркуляцию крови.
– Могу тебе сообщить, папочка, что больше двух сотен людей пришло проститься с Клио.
Ричард криво улыбнулся:
– Я благодарен вам, девочки, за ваши хлопоты. Вы очень постарались. Я даже не ожидал…
– Перестань, папа, – оборвала его Блэр. – Мы очень любим тебя. Я готова была сделать в сто раз больше… и впредь тоже…
Фрэнсис слушала сестру, наблюдала за ее массажными манипуляциями и удивлялась умению Блэр с легкостью приспосабливаться к любым обстоятельствам и облегчать этим жизнь другим. Вот и их отец – он поддается ей, понемногу расслабляется, впадает в вожделенную дрему.