Глава I
После дождичка в четверг

Наш Алешка очень умный. Самый умный в семье. После мамы и папы. Но до сих пор (он уже третий класс окончил) не помнит месяцы года по порядку и путает числа с днями недели.

– Дим, сегодня какое число? Четверг, да?

– Пятница, тридцать пятое января.

Секунду думает, потом недоверчиво тянет:

– Так, что ли, бывает? В пятнице разве тридцать пять дней?.. Пойду у мамы спрошу.

Вот и сейчас он с этой путаницей влетел в ванную, где я умывался. Влетел, как маленький, но бойкий ураган. Все почему-то сразу пришло в движение. Почему-то свалился на пол стаканчик с зубными щетками. Почему-то нырнуло под ванну скользкое мыло, и пришлось выгонять его оттуда веником. Почему-то из крана вдруг хлынул кипяток, парусами вздулись на сушилке полотенца.

– Дим, сегодня какое число? Четверг? – Алешка почему-то сиял. – А после субботы, в пятницу, мы уезжаем! Ведь мы этого достойны! А зачем ты тут все разбросал? – При этом он наступил на свою зубную щетку, она жалобно хрустнула. – Фиг с ней. Она уже вся лысая.

Алешка так яростно чистит зубы, что его щетки «лысеют» через неделю.

– Ты так без зубов останешься, – иногда пугает его мама. – Сотрешь их начисто.

– Лучше без зубов, чем с кариесом, – отвечает Алешка, продвинутый на телерекламе.

Я вытащил свою зубную щетку изо рта и спросил:

– Куда мы уезжаем, в четверговую среду?

– К папиному Матвеичу! На его дачу! Она стоит в дремучем лесу! На берегу озера! Там водятся настоящие волки!

– В озере? А в лесу щуки?

– Медленно думаешь, – обиделся Алешка. – Все наоборот.

Тут он прав. Я не спешу думать. А вот Алешка думает быстро. Как-то папа, он у нас полковник милиции, рассказал нам о жуликах, которые прятали наворованные вещи в пустой квартире. Но когда их задержали, они заявили, что никогда в этой квартире не были.

– Но мы, – рассказывал папа, – обнаружили в этой квартире, на полу, отпечатки их пальцев. Что это значит? Это значит, что…

– Это значит, – быстро перебил его Алешка, – что они там на четвертинках… то есть на четвереньках ходили!

Правда, не всегда он так торопливо ошибается. Чаще всего он торопливо делает совершенно неожиданный, но правильный вывод. Очень скоро вы в этом убедитесь сами…

– Дим! – продолжал тарахтеть Алешка. – Мы туда на целый месяц поедем! Это сколько дней? Дим, а у Матвеича есть лодка – будем на ней плавать! У Матвеича есть пистолет – будем из него стрелять! У Матвеича есть…

Я снова засунул щетку в рот и невнятно пробормотал:

– У него есть самолет – будем на нем летать. Над озером.

Алешка немного «споткнулся», но тут же отомстил:

– А ты будешь нам готовить! Пищу! Из трех блюд! Три раза в день!

Вот это меня не пугает. Я люблю готовить. И вкусно поесть. И даже поделиться с близкими. Но если Алешка и дальше рассчитывает сесть мне на шею, я его овсянкой по утрам замучаю. А если мало покажется, то и по вечерам. И в обед. Из трех блюд. Пусть тогда из самолета постреляет и на лодке полетает.

– А Матвеич, Дим, он, знаешь, какой!..

Знаю. Федор Матвеич – легендарный сыщик Московского уголовного розыска. Папин учитель. Сейчас Матвеич уже на заслуженном отдыхе. Знатный пенсионер. Перед пенсией он приобрел крохотный садовый участок где-то довольно далеко и, как говорил папа, пишет там книгу воспоминаний о своих боевых товарищах, о героических буднях МУРа. Плавает на лодке, как считает Алешка, и стреляет из именного пистолета. Куда плавает и в кого стреляет – это нам пока не известно.

В «субботнюю пятницу» рано утром мы выехали из Москвы. Мы могли бы выехать еще раньше, но нас задержал Алешка. Со своими сборами. Он, правда, собрал свои вещи еще с вечера, но утром снова перетряс свой рюкзачок, приговаривая: «Пригодится. Без этого нельзя, скучно будет. Это на всякий случай». В общем, кроме зубных щеток (пригодится), он взял еще карандаши и краски, рисовальную бумагу, по-моему, даже новогоднюю хлопушку прихватил – на всякий случай, вдруг мы там до Нового года проживем. Рюкзачок у него получился не меньше здоровенной сумки с продуктами, которую собрала мама.

Тем не менее мы все-таки выехали довольно рано. Москва еще подремывала. Улицы ее были чистые и пустынные. И мы быстро выехали за город и помчались по шоссе, в довольно далекую Тверскую губернию. В дремучие леса, на берега туманного озера.

Алешка сидел сзади, рядом с мамой, и вертелся и трещал от восторга всю дорогу. Причем обо всем подряд.

– Пап, обгоняй! Пап, не обгоняй! Мам, солнце встало. Мам, сейчас крутой поворот, не бойся. Дим, а ты мою удочку взял? Пап, красный! Пап, зеленый! Мам…

Наконец папа не выдержал и сказал маме:

– Ты не могла бы его выключить? Где у него кнопка?

– В попе, – ответила мама и легонько Алешку ущипнула.

Но это не помогло.

– Кончай трындеть, – сказал папа. – Сейчас будем завтракать. Молча. – И он свернул на обочину возле придорожной кафешки. Она называлась «У нас – Кавкасъ».

– У них везде Кавказ, – проворчала мама. Но от завтрака на свежем кавказском воздухе не отказалась.

Тем более что на пороге нас приветливо встретило (как прошептал Алешка) «грузинское лицо кавказской национальности». В кафе было пусто и уютно. Тихо играла музыка где-то в углу под низким потолком с деревянными балками. А стены были разрисованы фруктами, горными вершинами с орлами и лезгинками.

Мы сели за столик у окошка, и кавказское лицо поставило перед нами большое блюдо со всякой зеленью.

– Это прямо с Кавказских гор? – с восторгом спросил Алешка.

– С самих снежных вершин! – Лицо подняло вверх палец и указало им в потолок.

– Клево! – сказал Алешка. – А на наших снежных вершинах такие фрукты не растут.

– Вах! Как обидно, да? А почему?

– А у нас их нет, этих снежных вершин, – безмятежно пояснил Алешка. – У нас средняя полоса. – И он стал подробно (по учебнику географии) объяснять, что такое средняя полоса и чем она отличается от снежной.

– Ваш красивый младший брат, – сказало лицо маме, – очень красиво говорит. А он не танцует?

Мама улыбнулась на этот двойной комплимент и покачала головой:

– Нет, он не танцует.

– Вах! Как жалко! Лучше бы он танцевал. Молча. Кушайте на здоровье.

И кавказское лицо поспешно скрылось из наших глаз.