К счастью, до господина Шустерберга новость о ночном происшествии так и не дошла: он в это время, как обычно, отдыхал в своем доме на Майорке.

После этого случая у нас в семье появилась новая присказка. Помните, что сказала Цуппи, когда Руди так пронзительно завизжал? «Вот ведь свинство какое!» — вот что. С тех пор мы подхватили ее слова и стали их повторять, если нам что-нибудь досаждало. Сперва так говорили только у нас в семье, потом эта фразочка распространилась в школе, а в конце концов ее можно было услышать даже от совсем незнакомых людей.

Через три месяца я услыхал ее от нашего учителя математики, когда тот вместо учебника выудил из портфеля детектив. Удивленно повертев книжку в руках, он пробормотал: «Вот ведь свинство какое!»

Так все и шло своим чередом. Если бы мы не достроили домик для Руди, он, возможно, так бы и жил у нас в ванной.

Но, потрудившись шесть недель, мы все же закончили стройку. Домик получился сказочно красивый — точь-в-точь как сельские дома в Нижней Саксонии. Мы даже покрасили белой краской швы между кирпичами, скрепленными деревянными балками. А в честь окончания строительства устроили настоящий праздник. Мы, дети, пили сладкое пиво, а папа и мама — вино. Руди по случаю новоселья налили немного чуть забродившего яблочного сока, он его очень любил. Бетти взяла мамину шляпу, нарядилась плотником и произнесла речь, в которой пожелала счастья новому домику и его жильцу. А потом мы все запели: «Скорее, скорее на веселую охоту!»

И тут вдруг откуда ни возьмись появился бультерьер господина Шустерберга и отчаянно залаял. Руди пулей метнулся к забору, сердито захрюкал и заскрипел зубами. Прямо на глазах наш мирный поросенок превратился в грозную зверюгу. Пес перетрусил и с громким лаем бросился назад в квартиру. Тогда вышел сам Шустерберг и направился к забору.

— Что тут стряслось? Это у вас что — свинья? Что она делает в саду?

— Это Руди-Пятачок, — объяснил папа. — Мы отмечаем его новоселье.

— Это очень чистоплотная свинья, — поспешила добавить мама.

— Эй, послушайте-ка, — пробасил господин Шустерберг. — Кто вам разрешил держать свинью в квартире в центре города? Надо же до такого додуматься! А если все себе свиней заведут?

— Ну, все не заведут, — ответила мама.

— Все равно, свинье тут не место!

— Но ведь в контракте написано, что мы имеем право держать домашних животных.

— Вы хотите сказать, что ЭТО — домашнее животное?

— Наш поросенок почище многих собак. Он каждый день моется под душем и, в отличие от собаки, делает это с удовольствием, — заступилась за Руди Бетти.

— Вы что, моете свинью в ванне? Возмутительно! Я сдаю вам квартиру, а не свинарник. Поросенку нечего делать ни в саду, ни в ванной. Так что позаботьтесь, чтобы вашей свиньи тут и духу не было, иначе сами окажетесь на улице!

Господин Шустерберг направился к своей двери, и бультерьер следом, но по дороге он еще немного поворчал и огрызнулся пару раз.

Ясное дело, от нашего праздничного настроения не осталось и следа.

Пришлось устроить семейный совет. Что теперь делать? Папа всегда все принимает близко к сердцу. Вот и эта стычка с домовладельцем его ужасно расстроила. Особенно он досадовал на то, что Бетти проболталась, что Руди принимает душ в нашей ванне.

— Но это же чистая правда!

— Да, но не всегда надо говорить даже правду. Конечно, и врать тоже нельзя. Но по твоим словам можно себе представить, будто мы Руди и зубы чистим нашими зубными щетками, — проворчал папа. — Этак люди решат, что мы со свиньей и едим вместе.

— Но ведь это на самом деле так! — напомнила Бетти.

— Пусть люди думают, что хотят, — отмахнулась мама. Она не такая чувствительная, как папа. — Надо получить в муниципалитете справку, что Руди — наше домашнее животное, тогда господину Шустербергу и его бультерьеру придется смириться.

Глава 7

На следующий день сразу после уроков мы все — Цуппи, Бетти и я — отправились с Руди в муниципалитет. Прохожие, завидев нас, застывали как вкопанные. Некоторые смеялись и кричали нам вслед: «Смотрите, свинья! Маленький поросенок!» Другие сердито на нас поглядывали и качали головами, будто это что-то неприличное — идти со свиньей по улице! Мы и так Руди ежедневно душем ополаскиваем, а ради этого случая Цуппи ему каждую щетинку шампунем вымыла и натерла потом всего маминым кремом для лица, так что от него снова пахло розами. Правда, из-за этого нам приходилось от Руди теперь еще и пчел отгонять. Они слетались на аромат, видимо принимая поросенка за этакий пухленький розовый куст на четырех ножках.

Мы собирались ехать на автобусе, но водитель сказал:

— Со свиньями нельзя!

— Почему?

— Еще не хватало! Свиньи воняют.

— Наша — нет.

— Свиньи грязные.

— А вы сами-то сегодня мылись в душе? — спросила Бетти.

— Да как ты смеешь дерзить! — возмутился водитель. Он выскочил из автобуса и направился к Бетти, даже было замахнулся не нее, но тут Руди вышел вперед, остановился перед дядькой и оскалил зубы. Хоть он и маленький, вид у него был устрашающий. Водитель замер, потом повернулся, шагнул в автобус и уехал. А нам пришлось всю дорогу плестись пешком.

Когда мы добрались до муниципалитета, охранник не хотел нас пускать. Мы предложили ему понюхать Руди — пусть убедится, что от него пахнет розами. Это так поразило вахтера, что он сразу нас пропустил. Даже назвал нам номер нужного кабинета — того, где мы могли получить разрешение держать дома свинью.

В кабинете сидела молодая женщина, она, конечно, сначала немного растерялась, увидав нас с Руди на пороге. Мы объяснили, что нам нужна справка, что Руди — домашнее животное и может жить у нас дома.

Тогда она спросила:

— Вы живете в собственном доме?

— Нет, в многоквартирном.

— А сад у вас есть?

— Да.

— Какого размера?

— Ну, примерно метров пять.

— Маловато! А владелец дома согласен, чтобы вы держали свинью во дворе?

— Вот он-то как раз и против. Он даже в квартире запрещает нам Руди держать, — пожаловалась Цуппи.

— Тогда ничем не могу вам помочь.

— Но разве нельзя сделать исключение? Ведь Руди такой чистоплотный! — взмолилась Бетти.

— К сожалению, нет. В правилах записано, что жильцы съемных квартир не имеют права держать дома свиней. Вам придется избавиться от вашего поросенка, иначе он подвергнется насильственному выселению.

«Насильственное выселение» — какие гадкие слова! И что это еще за правила такие? К счастью, их все не упомнишь, а то бы вообще ничего делать нельзя было: на все найдется запрет. Мы грустно побрели домой. Руди плелся за нами следом, и уши его печально повисли.