– Интересно, – сквозь зубы проговорил Алешка.
А мне это интересным не показалось. Эти бизнесмены все время шляются туда-сюда. То в родной город, то в неродной. То в Мытищи, то в Париж. И я пошел на кухню помочь Стасику поставить чайник на плиту. А Лешка остался наблюдать за скучными действиями Хорькова.
Ничего особенного Лешка не увидел. Хорьков что-то «похимичил» со своим личным компьютером, что-то маленькое из него вынул и положил это что-то маленькое в брюхо Робика, захлопнул дверцу. А потом стал укладывать деньги в три кожаных чемодана, которые достал из стенного шкафа.
И больше ничего. Мы напились чаю, обсудили события сегодняшнего дня, посмеялись немного и расстались со Стасиком до новых встреч.
Весь вечер Алешка вертелся у папы в кабинете. Папа работал за компьютером, Алешка ему «помогал». В основном вопросами. Алешка, при всей его любви к технике, сторонился компьютера. Причем настолько, что я даже как-то спросил его об этом. Алешка объяснился в свойственной ему манере. Отчасти логически, отчасти загадочно.
– Дим, вот ты, например, стал бы трепаться с каким-нибудь великим ученым об его науках? Вот и я тоже.
Понятно: «шибко умный» этот прибор. Лучше с ним не связываться. Чтобы дураком не прослыть.
А тут Алешка свое самолюбие отставил. И засыпал папу вопросами: «А это что? А это как? А это почему?»
Папа, не отрываясь от работы, терпеливо ему отвечал. Потом скинул информацию (не секретную, конечно, это был текст написанной лекции для молодых курсантов школы милиции) на флэшку и вздохнул:
– Ты у нас все-таки, Алексей, не очень современный. У вас в школе разве компьютерного класса нет?
– Есть. Только он все время запертый. Чтобы мы чего-нибудь не испортили. А это ты что сделал?
Папа в это время вынул из компьютера маленькую детальку и сунул ее в портфель:
– Это флэшка.
– Зачем?
– У меня на работе тоже есть компьютер. И мне надо всю информацию с домашнего перенести в рабочий. Понял?
– Еще как!
– По глазам вижу, – усмехнулся папа. – В эту флэшку я заложил все, что есть в этом компьютере. Все, что он держит в своей памяти.
– В такую маленькую? – не поверил Алешка.
– В такую маленькую… В такую маленькую можно вложить, например, всю мировую литературу. И еще место останется.
– Ни фига!
– Алексей, в моем доме попрошу не выражаться!
– Сорвалось, – сказал Алешка. – Случайно. От восторга.
– Ну-ну!
– И значит, пап, в нее, в эту бляшку… фляжку, да? Значит, в нее можно что хочешь спрятать?
– Да, многие так делают, если опасаются за сохранность информации в компьютере. Скидывают ее на флэшку, а информацию в памяти компьютера уничтожают.
– И тогда никто ничего не узнает?
– Не узнает. Если только до флэшки не доберется.
– Здорово! А она такая маленькая. Где хочешь ее можно спрятать.
– Все, Алексей, мне надо еще работать.
– А у меня еще сто вопросов!
– Ни фига! – вырвалось у папы.
– В моем доме, – важно напомнил Алешка папиным тоном, – попрошу не выражаться.
– Сорвалось, – сказал папа. – Случайно. От восторга.
…Весь остаток вечера Алешка задумчиво просидел в кресле. Даже мама обратила на это внимание. Она оторвалась от утюга и телевизора и строго проговорила:
– Алексей! Палец – из носа.
– Он, мам, оттуда мысли выковыривает, – повредничал я. Но похоже, не ошибся.
Алешка вскочил и шлепнул себя ладонью в лоб:
– Ой, мам! Я совсем забыл! У меня важное дело. На улице.
– Что? – мама опять отставила утюг. Уже не строго, а грозно. – Половина одиннадцатого! Мыть руки до локтей, ноги до колен и – в постель!
– Мам, ты что! – завопил Алешка в ужасе. – У Сашеньки такая беда! Я обещал ей помочь. Она такая хорошая девочка. Зверят любит, с тобой все время здоровается! У нее со–бачка потерялась. Такая маленькая! – Алешка показал размер средней мышки или большого таракана: – Вот такая, мам! Мы сейчас ее быстренько найдем и… – Алешка подмигнул мне с надеждой и настойчивостью. – И мы потом все свои ноги до локтей и руки до колен перемоем. И посуду!
Я понял, что дело важное.
– Ма, – сказал я. – Я схожу с ними.
– И Белый Клык нас поохраняет, – добавил Алешка весомо.
Мама сдалась.
– На полчаса, не больше. Это ясно?
– Так точно! Ясно! Понятно! – дверь за нами захлопнулась.
– Ну и что? – спросил я Алешку в подъезде.
– Сейчас узнаешь! Побежали!
– Куда?
– На бескрайние берега бывшей Сморо–динки!
Ну да, там нас ждут ужасные опасности и страшные приключения. Кое-кто их любит. Но не я.
Едва мы добежали до парка, как откуда ни возьмись в призрачном лунном свете образовалась громада Сени.
– Куда? – строго спросил он. – Родители знают?
– Ой, дядь Сень, как вы кстати!
– Сеня завсегда кстати. В чем проблема, мальки?
– Надо кое-что подглядеть.
– Полезное? – Сеня деловито закурил. – Ну, шагайте, а я в отдалении вас прикрывать буду. В пределах видимости.
Алешка (а я за ним) быстрым шагом направился к дому Хорькова. На краю парка он остановился.
– Теперь, Дим, тихо. Давай переберемся короткими перебежками на ту сторону, к заднему проходу.
– К заднему входу, – поправил я машинально. Задний проход – это, по-моему, что-то совсем другое. И напомнил: – Там собаки.
– Они спят в это время. У них режим.
Краем парка мы обошли дом и засели в кустах напротив заднего… входа. Здесь было тихо. Ночной шум города сюда не доносился, его глушили деревья парка. Только иногда спросонья на них каркали вороны, да чуть слышно журчала среди строительного мусора сонная Самородинка. Да похрапывали в своих будках доблестные доберманы. Ну как же – у них режим.
Дом тоже стоял весь тихий и темный. Только с той стороны, с фасада, светилось окно кабинета – мы видели отблеск этого света на траве.
– Бляшка… – Тихо и не совсем понятно прошептал Алешка. – Дим, сколько времени?
Я повернул руку с часами к луне.
– Двадцать два пятьдесят.
И тут же со стороны проспекта послышался приближающийся шум мотора и заплясали по кустам, по воде лучи мощных, ослепительных фар.
Машина остановилась у калитки. Ее отпер сам Хорьков – или в доме, кроме него, никого не оказалось, или дело, которое он затевал, было слишком секретное.