Я попросила Билли высадить меня на Деланси-стрит. Мне хотелось пройтись пешком по Уильямсбергскому мосту. Просто пройтись, выкинув из головы все мысли. С моста открывался вид на Нижний Манхэттен и еще на два моста через Ист-Ривер: Бруклинский и Манхэттенский. Первым из трех построили Бруклинский мост – один из красивейших во всей стране и самый длинный висячий мост в мире на момент завершения строительства. Манхэттенский мост – двухъярусная металлическая конструкция – был третьим. Уильямсбергский мост считается самым уродливым на проливе. Но когда ты идешь по нему, то уродства не замечаешь. А изумительный вид, открывающийся с моста, стоит того, чтобы вытерпеть грохот машин и толпы народа на пешеходной дорожке. Даже у Эдварда Хоппера есть картина под названием «Вид с Уильямсбергского моста». Пешеходная дорожка выходит прямо в квартал хасидов, где женщины до сих пор носят парики, а мужчины отращивают пейсы и бороды, а по субботам – даже в летнюю жару – ходят в больших меховых шапках, штреймелях. В районе, ограниченном десятком кварталов, говорят на идиш, испанском, китайском и итальянском. Это была одна из причин, по которой я здесь поселилась.
Вернувшись домой, я обнаружила на автоответчике сообщение от детектива из Бостона. Было еще рано, пять вечера, так что я сразу перезвонила.
– Мисс Прагер, у меня есть к вам пара вопросов в рамках расследования убийства Сьюзен Рорк. Вы сейчас можете говорить?
– Да, конечно.
– Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали о тех выходных, когда она была убита, а вы встречались в Мэне с тем человеком, которого знали как Беннетта.
– Что именно рассказать?
– Вы говорили, он приехал в Олд-Орчард-Бич на машине, из Монреаля. В котором часу он приехал?
– Через час после меня, около четырех дня. Но я не знаю, откуда он ехал. Точно ли из Монреаля.
– Вы не заметили ничего необычного в его поведении или во внешности?
– Ничего необычного. Все как всегда. Но потом, уже вечером, я заметила у него на ноге большой синяк. Он сказал, что ударился, когда помогал переносить оборудование музыкантам из группы, которую он продюсирует. Но это было вранье. Никаких музыкантов он не продюсировал.
– Когда вы узнали, что он солгал о своей работе?
– И обо всем остальном. Позже, через пару недель после его смерти. Кстати, вы не узнали его настоящее имя?
– При расследовании убийства мы должны соблюдать регламент. Женщина, выдающая себя за Сьюзен Рорк, больше не выходила с вами на связь?
– Нет, но кто она? Очень хотелось бы знать. И откуда она знает про Беннетта, Сьюзен и меня?
– Мы пытаемся это выяснить.
– А вы хоть что-нибудь уже выяснили? Вы знаете, кто такой Беннетт?
– Когда мы это узнаем, мы вам сообщим.
– Но вы считаете, что он виновен?
– Вину устанавливает только суд, – сказал детектив. – А мертвых к суду не привлекают.
* * *
В тот вечер я пошла в «Гнездо индюка» в Бедфорде, подцепила там парня и поехала к нему домой. Я не собиралась искать приключений, просто так получилось. В «Гнезде индюка» все по-простому: там стоит самый попсовый во всем Уильямс-берге музыкальный автомат, и публика там собирается в основном из «синих воротничков». В какой-то момент меня переклинило, и я поставила на музыкальном автомате «Схожу с ума» Пэтси Клайн. Когда песня закончилась, ко мне подошел симпатичный молодой человек и спросил, почему я выбрала эту песню. К тому времени я уже залила в себя две порции виски и ответила так:
– Хотела посмотреть, кто здесь до такой степени ненормальный, чтобы пригласить меня на танец под эту песню.
Он запустил руку в карман своих облегающих джинсов, достал несколько четвертаков и скормил их музыкальному автомату. Опять заиграла «Схожу с ума», и молодой человек притянул меня к – себе.
– Ты сама ненормальная?
– Тебе лучше не знать, – сказала я.
– А может, мне интересно.
Он вывел меня на танцпол, крошечный пятачок между барной стойкой и бильярдным столом.
– Даже не знаю, с чего начать.
– Я всегда начинаю с моей бывшей жены, – сказал он.
– А что с твоей бывшей женой?
– Она отрезала правые рукава со всех моих рубашек.
– В чем же так провинилась твоя правая рука?
– Совершенно ни в чем, как и левая. Теперь твой ход.
– Мой жених сделал предложение двум женщинам одновременно. Он подарил нам обеим одинаковые обручальные кольца.
– Бью твоего жениха моей бывшей женой: она написала слово «козел» на дверях пожарного депо. Я пожарный.
– Бью твою бывшую жену моим женихом: он убил ту, вторую невесту.
– Ничего себе! – Он перестал танцевать. – Что, правда?
– Похоже на то. Но я пришла сюда не для того, чтобы об этом думать.
– Он сейчас где? В тюрьме?
– Он мертв.
Парень взял меня за руку и потащил обратно к барной стойке.
– Ты что пьешь?
Я выпила еще две порции виски, и мой новый знакомый тоже не отставал. Он жил в Гринпойнте, рядом с парком Трансмиттер. Снимал квартиру на паях с двумя приятелями, тоже пожарными. Когда мы приехали, приятелей не было дома. В комнате царил беспорядок, и меня это устраивало. Как и его поцелуи. После Беннетта я еще ни с кем не целовалась. И эта мысль никак не шла у меня из головы.
Хотелось бы мне, чтобы на месте этого парня был Беннетт?
В конце концов, я его знала не лучше, чем этого пожарного.
Мое тело совершало все положенные движения, но мыслями я была далеко. Парень остановился, когда мы оба были еще полностью одеты, и спросил:
– Ты сейчас где-то не здесь?
Он совершенно не злился.
– Мне бы хотелось, но не получается.
– Давай-ка поймаем тебе такси. – В его голосе не было даже намека на раздражение.
Он усадил меня в такси и дал водителю двадцатку.
– Твоя бывшая жена ошибалась насчет тебя, – сказала я.
Я вернулась в пустую квартиру, где мне до сих пор было не по себе. Может быть, все-таки стоило послушать Селию и задуматься о переезде? Но я была еще не готова переезжать, да и не могла себе это позволить. Я села в гостиной у окна, выходившего на задние дворики соседнего дома. В одном дворике был разбит сад с фигурно постриженными кустами, в другом сушилось белье, в третьем устроили что-то похожее на японский сад камней. В небе светила луна, и я просидела у окна до рассвета, даже не притронувшись к чашке с чаем.
* * *
Когда я рассказала Стивену о том, что Беннетта подозревают в убийстве, он сказал: «Твои собаки – герои». Когда я рассказала Селии, она спросила, помогло ли мне это знание простить себя за случившееся. Когда я рассказала Маккензи, он сказал: «Вот с этим можно работать».