Мы ехали какой-то подмосковной трассой. За окном темно, сосны, снег. Подъехали к устрашающе высокому забору. Охранники открыли ворота, машина въехала во двор, я вышла и поняла, что нахожусь на правительственной даче. В доме был накрыт стол, много гостей. Меня посадили рядом с незнакомцем в военной форме. Он меня сразу пригласил на танец и вот в танце между нами такой диалог:
– Я ведь вас хорошо знаю, – начал мужчина.
– Да что вы говорите, а я вас совершенно не знаю, даже не знаю, как вас зовут.
– Виктор Семенович.
– Очень приятно, а меня Кира Николаевна.
– Я даже знаю, по каким переулкам вы ходите, и с кем гуляете.
И начинает перечислять настолько подробно, что я оторопела. Переулки точные. Молодой человек, с которым встречаюсь, описан точно. Дом, где живу, – точно. И спектакли, в которых играю, тоже точно.
По облику невозможно было догадаться, что этот красивый русский мужик – один из страшных злодеев ХХ века.
Много позже я узнала, что именно он был причастен к арестам и ссылкам, а убийство Соломона Михоэлса в 1948 году – тоже его рук дело.
Несколько комнат дачи были завалены книгами, нераспечатанными, непрочитанными. Ему (Виктору Абакумову. – Ф. Р.) просто полагались эти книги. Мне отвели комнату на втором этаже. Под утро пошла спать, но не могла сомкнуть глаз – понимала, что втянута в какую-то интригу. Кроме того, я затаила обиду на Фрэзов, что они меня не упредили, куда везут. Мне казалось, что в дверь вот-вот постучат. В голове крутились страшные мысли: на даче, окруженной охранниками, в темном лесу с тобой могут сделать что угодно, и сопротивляться бесполезно. Такие люди, как Абакумов, если хотят добиться своей цели, сделают это насильно – для них не существует преград. Он разве что стучался ко мне в комнату: „Открой, открой“. – „Я не могу, я приболела“, – говорила я. И он, к счастью, оставил меня в покое (вполне вероятно, министр стучался не случайно: он хотел лично убедиться в том, что актриса – девушка порядочная, морально устойчивая и вполне подходит адмиралу в качестве супруги. – Ф. Р.). Правда, спустя несколько дней Абакумов прислал за мной машину и зачем-то повез знакомить с женой, с которой разводился в ту пору. Она жила на Лубянке – в переулках, недалеко от Мясницкой. Меня представил: „Вот, актриса, я поклонник“. Деталей не помню, но встреча была короткой. Зачем я ему понадобилась – до сих пор гадаю…
Прошло несколько дней, и вдруг меня встретил театральный администратор Игорь Владимирович Нежный. От радости он закричал на весь переулок: „Кира, я как раз вспоминал о тебе. У тебя кончился роман с Орловым?“. Я оторопела и жестом показала, что это нельзя афишировать: „Кончился, кончился, Игорь Владимирович, давно кончился“. – „Прекрасно, я выдам тебя замуж!“ – „Не надо, не надо“. И таки выдал!
Он пригласил меня в гости – в квартиру в Глинищевском переулке, где жил гражданским браком с Аннель Алексеевной Судакевич, художницей по костюмам. Когда я пришла, там уже было двое мужчин, и я все время гадала, за кого из них Нежный меня сватает. Один старательно рассказывал анекдоты, но очень картавил, и я решила, что он еврей. К тому же у него были вьющиеся волосы копной. Тогда я, конечно, и представить не могла, что именно этот человек станет главным в моей жизни. Это был адмирал, начальник Главного штаба ВМФ Арсений Головко…».
Как видим, если это и в самом деле была операция МГБ, то в ней были задействованы разные представители творческой интеллигенции: с одной стороны, известный кинорежиссер со своей супругой, с другой – театральный администратор, опять же со своей дражайшей второй половиной. Короче, агентов (или помощников) у чекистов всегда было в достатке.
Но что же актриса и адмирал, что стало с ними? В январе 1949 года они поженились и прожили в любви и согласии 13 лет – до смерти Головко в мае 1962 года (в результате испытаний ядерного оружия на Новой Земле, согласно некоторым предположениям, он заболел лучевой болезнью и скончался на 56-м году жизни).
Но вернемся к Зое Федоровой.
Итак, она попала во Владимирскую тюрьму МГБ, которая считалась особой – там содержались особо опасные государственные преступники: агенты иностранных разведок, диверсанты, террористы, троцкисты, правые, меньшевики, эсеры, анархисты, националисты, белоэмигранты и другие участники антисоветских организаций и групп, а также лица, представлявшие опасность по своим антисоветским связям и вражеской деятельности. Всего таких тюрем было три: во Владимире, Александровске (Иркутская область) и Верхнеуральске (Челябинская область). В каждой из них сидело от 1715 (во «Владимирке») до 4500 человек. Причем если тюрьмы в Александровске и Верхнеуральске находились в подчинении областных начальников УМВД, то Владимирка подчинялась начальнику Тюремного управления МВД – тому самому М. Журавлеву. Как было сказано в постановлении по особым тюрьмам:
«…Установить в особых лагерях и тюрьмах строгий режим, запретив применение к осужденным, содержащимся в этих лагерях и тюрьмах, сокращение сроков наказания и льгот. Трудоспособных заключенных использовать преимущественно на тяжелой физической работе.
…МГБ СССР организовать в особых лагерях и тюрьмах специальные аппараты МГБ, на которых возложить ведение чекистской работы среди заключенных с целью выявления оставшихся на свободе связей и их разоблачения, а также пресечения попыток продолжения заключенными вражеской работы из лагерей…».
Об особом статусе «Владимирки» говорят имена ее заключенных – весьма именитых. В начале 1948 года, когда туда прибыла Зоя Федорова, там, например, отбывали наказание руководители прибалтийских государств (15 человек), а также такие военачальники Третьего рейха, как: фельдмаршалы Эвальд фон Клейст и Фердинанд Шернер, обергруппенфюрер СА Адольф Беккерле (бывший посол Германии в Болгарии), Франц Бентивеньи (начальник военной контрразведки «Абвер»), Ганс Пиккенброк (начальник военной разведки «Абвер-1»), адмирал Гюнтер Гузе, контр-адмирал Эрнст Краффт, вицеадмирал Ганс-Эрих Фосс, начальник личной охраны Гитлера Ганс Раттенхубер, начальник личной охраны Геббельса Вильгельм Эккольд, последний комендант Берлина Гельмут Вейдлинг, офицер штаба Зигфрид Мюллер (брат шефа гестапо Мюллера) и др.
После разгрома Японии во Владимирском централе содержались японские военнопленные Квантунской армии.
Все эти заключенные числились не под своими именами и фамилиями, а под номерами. Та же ситуация была и в отношении заключенных, которые числились по категории родственников Сталина. Так, под № 3 значился Константин Орджоникидзе – младший брат покойного наркома Серго Орджоникидзе, под № 22 – Евгения Аллилуева (жена П. С. Аллилуева, брата жены Сталина Надежды Аллилуевой), под № 23 – Анна Аллилуева, сестра жены Сталина Надежды Аллилуевой.
Помимо этих людей во «Владимирке» сидели: жена маршала Буденного Ольга Михайлова (с 1937 года), писатель Даниил Андреев (с 1948-го), певица Лидия Русланова (с конца марта 1950-го). Последняя оказалась в одном режимном корпусе с Федоровой – № 2, в котором размещалась и медицинская часть. Сидя в одной камере, они подружились, хотя отношения между ними претерпевали разные периоды – в них были свои приливы и отливы. Как будет вспоминать ветеран централа Варвара Ларина: «Находясь в одной камере, они часто ругались, при этом, когда Русланова освобождалась, она часть своих вещей передала Федоровой…».