Везде – на Западе и Востоке – прежние государственные машины буксуют и не могут обеспечить истинного развития. Вот почему нам, русским, нужна революция в переустройстве общества и государства. В создании «России Инкорпорейтед».
Как всегда, мы столкнулись с этой перспективой первыми в мире. И не при Путине, не при Горбачеве, а гораздо раньше…
После 1945 года…
«Все разговоры о рабском труде при социализме – противоречивы. Публицисты убили много времени и бумаги, чтобы доказать, что свободный капиталистический труд эффективнее рабского социалистического. А потом столько же времени и бумаги тратится на то, чтобы доказать, что успехи сталинского СССР основаны на рабском труде. Требовать, чтобы две мысли были согласны там, где нет ни одной, было бы с нашей стороны по отношению к этим господам чрезмерным», – говорит современный философ и политолог Олег Матвейчев.
«Наши деды рассказывают о “духе мая 45-го” как о совершенно неповторимом феномене: энтузиазм, взаимопомощь, непривязанность к вещам (какая может быть привязанность к тому, в бренности чего за время войны пришлось убедиться, все десять раз приобретя и потеряв?). Казалось, что каждый стремится ежечасно совершать «подвиг», то есть превосхождение себя, собственной лени, усталости, потребностей, для этого используется любой повод, нужда или страдание ближнего, выдвигаемые руководством трудные задачи и прочее. Воспроизведение победы над собой, над обстоятельствами, над внешним и внутренним врагом каждый момент жизни. Главное – стяжать и удержать дух Победы. Внезапно открылось, что дух Победы – это дух радости, а не напряжения. Внезапно открылось, что это дух благородства и прощения, а не дух мести (кстати, поэтому забылись и простились все репрессии, тяжесть коллективизации, индустриализации; как справедливо отмечали многие, народ искренне любил власть).
В своей книге «Суверенитет духа» О. Матвейчев исследует последний, так и не осуществившийся план Сталина. А он как раз и заключался в создании страны-корпорации с гражданами-акционерами. При этом – страны, ставшей творцом истории.
Вкратце замысел позднего Сталина, по версии Матвейчева, таков. Самое главное – это новации в сфере экономики. Если экономика при капитализме – это наука выживания в условиях рынка (макроэкономика), то экономическая наука при социализме – это, по сути, наука управления корпорацией (микроэкономика). Сталин хотел превратить страну в корпорацию, где все граждане были бы акционерами, а правительство – менеджментом (партию предполагалось полностью устранить от реальной власти, оставив КПСС идеологию и подготовку кадров).
«…Согласно аксиомам капитализма цель корпорации – благо акционеров. Так и здесь, в сформулированном Сталиным “основном экономическом законе социализма”, целью являлось “удовлетворение постоянно растущих материальных и культурных потребностей… на базе высшей техники”. Или как бы сказали сейчас: “на базе хай-тек”! Понятно, почему в тяжелое время Сталин находил возможным тратить на образование до 15 % бюджета. Предполагалось, что мы станем ведущей хай-тек державой. Страна-корпорация работает, инвестирует прибыль в производство передовых средств производства в первую очередь, то есть создает капитал, капитализируется, и только оставшееся потребляет (принцип, по которому живет каждый капиталист).
“Дивиденды акционеров” будут выдаваться не в денежной форме, а путем снижения платы за жилье, бесплатного обучения, бесплатной медицины, снижения цен на основные, а потом и вообще на все продукты, и, наконец, через сокращение рабочего дня! Рабочий день должен был быть сокращен до 4 часов, чтобы не было безработицы, а свободное время – главное богатство человека (на Западе оно доступно только капиталисту, но у нас капиталистами в перспективе должны были стать все) – шло бы на научное, творческое, культурное и спортивное развитие нации…» – пишет Олег Матвейчев.
«…Этим планам Сталина не суждено было сбыться, планы отстранения партии от власти и борьба вокруг трона, обострившаяся из-за понимания того, что в скором времени кто-то должен стать наследником, привели к возне, инспирированию заговоров, «дел врачей», «борьбе с космополитизмом», в конечном итоге, возможно, сам Сталин также пал жертвой одной из интриг. Были ли сталинские реформы правоконсервативными? Да. Были ли они ультралевыми – прогрессистскими? Безусловно. Были ли они капиталистическими? Очевидно. Были ли они социалистическими? Без всякого сомнения. Но что это, однако, все значит? Это значит, что понятия традиционной политологической и политэкономической науки промахиваются мимо цели, они не могут постичь феномен, а это значит, что традиционная наука должна быть подвергнута серьезнейшей ревизии, должна быть изменена в своих основаниях…»
Иными словами, в СССР пытались создать действительно новую реальность, которая была и не социализмом и не капитализмом, а чем-то более высоким.
После смерти Сталина, по мнению Матвейчева, перед советской элитой встало несколько важнейших задач, для решения которых требовалось известное мужество, инновационность и видение исторической перспективы.
«Во-первых, необходимо было удержать и укрепить роль мирового авангарда, а для этого противопоставить консервативной геополитике Запада привлекательную во всем мире идеологию.
Конечно, хорошо, когда Пальмерстон говорит о «вечных интересах Британии», этим можно даже покорить сердца британцев, но не сердца африканских негров, не китайских крестьян, не латиноамериканских гаучо и даже не рафинированных европейцев. На геополитике империи не строятся. Либерализм обращался к каждому человеку с идеей свободы, коммунизм обращался к каждому в мире с идеей справедливости. Это пока работало, но как «нельзя обманывать всех все время», так нельзя и говорить «истину» всем все время. Требовалась кардинальная реформа марксизма, это было ясно уже Сталину. Это была задача для философов. Для этого должна была быть допущена, как минимум, свобода философских дискуссий с привлечением зарубежного и, прежде всего, отечественного опыта мысли. В отличие от производства, где 90 % продукции должно соответствовать стандарту, и лишь 10 % отводится на брак, в творческой лаборатории лишь 10 % отводится под возможную великую идею, все остальное – руда.
Мы победили в войне: надо было ответить, каким духом? И главное, каким духом возможны будущие победы, какая эпоха нас ждет?
Второе. Аналогичная задача вырисовывалась для политологов, обществоведов и пропагандистов. Старые формы и методы пропаганды, действовавшие на безграмотное крестьянство и рабочий класс, уже явно отживали свое. На смену шло поколение грамотных людей, шел мощный средний класс. Так, например, возможно нужно было отказаться от института партии как принадлежащего старой науке и практике. Такие мысли были у Сталина еще до войны, существуют даже избирательные бюллетени для выборов на альтернативной основе. От них пришлось отказаться, так как партийная верхушка запугала Сталина потерей контроля. Уже в войну стало очевидно, что партия является пятым колесом в телеге, и она полностью была выключена из системы принятия решений. Институт традиционных комиссаров и политинформаторов также себя изжил, из-за чего его и отменили. Революционная агитация, реклама и пропаганда должны были быть заменены мягким пиаром, да и сама идеология должна была стать более глубокой, многомерной, изощренной, подходящей возросшим требованиям масс, которые уже перестали быть массами в строгом смысле слова.