– Я хочу вам кое-что сказать, – произнесла Ксения.
– Не сегодня, у нас нет времени, – довольно резко оборвал ее я. И увидел в ее глазах вспыхнувшую обиду. Но мне сейчас было не до женских эмоций.
– Ксения, у вас сегодня есть эфир? – спросил я, когда мы присоединились к остальному обществу.
– Да, я веду вечерние городские новости.
– Вам известно, что должно произойти вечером?
– Об этом только все и говорят. Некоторые уже уезжают из города.
– В самом деле, нам навстречу попалось необычно много машин. Теперь понятно, куда они едут. Вот о чем я хочу вас попросить: я прошу вас сказать всем людям открытым текстом о том, что готовится. И еще сказать о том, что мы не допустим, чтобы всякая мразь вытворяла в городе все, что ей заблагорассудится. Все равно – я уверен – они уже знают о наших приготовлениях. И прошу вас, затем обратиться к мужчинам с воззванием: кому дорого спокойствие и безопасность их семей пусть выходят на защиту города. Объявите сбор в восемь часов у памятника Победы. Если есть в этом городе смелые люди, они придут.
Ксения внимательно посмотрела на меня.
– Я сделаю все, что вы просите.
– Надеюсь, встретимся с вами завтра живыми и здоровыми, – сказал я.
Мы снова остались в чисто мужской компании.
– Теперь нам надо подумать о том, как максимально эффективно распределить наши силы, чтобы накрыть как можно большую часть города, – сказал я.
Олег уехал через час, когда закончилось наше импровизированное совещание, и мы остались вдвоем с Анатолием. Ходики на стене показывали шесть часов, сбор мы наметили на восемь. Значит, оставалось два спокойных часа.
– Может, тебе не стоит в этом участвовать, ты все-таки священник? – сказал я.
– Я думаю, что Бог одобрит мое намерение.
– Но он призывал совсем к другому. Ударили по одной щеке, подставляй – другую.
– Знаешь, о чем я иногда думаю, если бы он знал, как будет развиваться человеческая история дальше, как будет велика власть зла, сколько крови прольется, то я почти уверен, что он изменил бы некоторые свои постулаты.
– Да ты я погляжу еретик, живи ты в другую эпоху, тебя бы сожгли на костре.
– Служить Богу это вовсе не означает без конца повторять одни и те же сказанные когда-то слова, а следовать тому, что он нам всем завещал; нести любовь к ближнему. Есть дух учения, а есть буква. И если не противостоять злу, то какая цена любви. Он сам подал нам этот пример.
– Но он не вступал в схватку с бандитами.
– Просто они не попадались на его пути. Знаешь, всякий раз в таких ситуациях я ставлю его на свое место и пытаюсь понять, как бы он поступил. Мне кажется, он бы действовал сейчас точно также.
– Значит, будем считать, что сегодня в наших рядах будет Бог.
– Он всегда с теми, кто противостоит злым силам.
Я вздохнул. Честно говоря, сегодня вечером я больше надеялся на помощь обычных людей.
– Твоя жена знает, куда ты ушел?
– Знает, у меня нет от нее тайн.
– И как она отнеслась к этому твоему поступку?
– Сказала, что Бог меня благословляет.
– Ты счастлив с ней?
– Да, мне невероятно повезло, я познал, что такое настоящая любовь. Ты не представляешь, как это одухотворяет всю твою жизнь. Подлинная любовь делает нас совершенно иными.
– Я действительно этого не знаю, с подлинной любовью мне не повезло. Как ни странно, но только теперь я начинаю понимать, что я никого не любил и никто не любил меня.
Я вспомнил о Марине, о длинной череде ссор, которые ознаменовали все наше совместное существование. Самая большая загадка в жизни: зачем мужчина и женщина, не созданные друг для друга, оказываются вместе? Но размышлять на эту тему дальше мне не удалось, так как зазвонил телефон. Почему-то у меня учащенно заколотилось сердце. Я поднял трубку и сразу узнал его голос.
– Ну как, кореш, готовишься к сегодняшнему карнавалу. Обещаю, будет весело. Такого этот паршивый городишка еще не видывал. Ты тоже будешь приятно удивлен. Надеюсь, ты не струсишь и вылезешь из своего убежища. Я так соскучился по тебе, мы давно ни о чем не беседовали. У тебя, наверное, накопилось ко мне масса вопросов.
– А у тебя есть масса ответов?
В трубке раздался смех.
– Смотря что ты под этим понимаешь, корешок. Ты рановато стал праздновать победу, я сразу понял, что ты – фартовый. Но сегодня у тебя есть шанс это доказать. Вылезай из берлоги – и мы поговорим как мужчины.
– Поговорим, не волнуйся, я тебе обещаю, что наш разговор будет для тебя не самым приятным.
– Да ты мне никак грозишь. – В голосе моего собеседника прозвучало притворное изумление. – Я вижу, кореш, да ты расхрабрился. Уж не та ли баба, с которой ты гулял той ночкой, тебе так расшевелила. Перед ней по струнам бьешь. Ну, ну, это становится занятным. Наша встреча обещает быть особенно забавной. Ты бы хоть намекнул, где ж ты будешь, чтобы я тоже туда бы заскочил.
– На кладбище, там, где скоро будет твоя могила.
– Ох, силен, кореш, – громко засмеялся Монахов, как скажешь, так сразу страшно становится. Ты я вижу совсем распалился. Молодец, это мне нравится. Ну, давай, до встречи. Осталось ее ждать совсем недолго. Кажется, вы трубите сбор в восемь.
Я вытер пот со лба. Пока я разговаривал, Анатолий внимательно наблюдал за мной.
– Это «Монах», он повадился звонить ко мне и вести светские беседы. Каким-то образом он узнает мой телефон, хотя мы его постоянно меняем.
– Когда-то я им немного занимался, он весьма ловок и все время ускользал. Потом я узнал, что у него был в милиции осведомитель. Это была одна из причин, почему я решил уйти оттуда.
– Мне кажется, что однажды наши дорожки пересекутся и одному из нас эту встречу не пережить.
– Ты должен всегда помнить, что он не задумываясь применит оружие.
– Это я уже понял.
Оставшиеся до условного часа время мы с Анатолием почти не разговаривали. Просто сидели напротив друг друга и изредка улыбались. Ни с кем мне не было так хорошо, как с этим человеком. Если судьба мне не дала любимой женщины, то она одарила меня замечательным другом. И надо признать, что это тоже немало, может быть, даже больше, чем первый вариант.
Олег приехал, как мы и договаривались без пятнадцати восемь. Таким хмурым я его, пожалуй, еще не видел.
– Я специально проехал по многим улицам, еще совершенно светло, а город словно весь вымер. Даже окна закрыты, все либо уехали, либо попрятались по домам.
– Кто-нибудь собирается у памятника Победы? – спросил я.
– Пока нет никого.
– Это плохо, мы рассчитывали, что люди придут.