– Да откуда ты можешь знать?
– Я священник, а коли священник не в состоянии читать людские души, как свою собственную, грош ему цена.
– Это сильный аргумент, – усмехнулся я. На самом деле он произвел на меня гораздо большее впечатление, чем мне хотелось в себе в этом признаться.
– Послушай, что я хочу тебе сказать, – задумчиво проговорил Анатолий. – В последние годы я много размышлял, почему зло так живучи на земле; сколько с ней человек не борется, а она его не отпускает.
– И что ты надумал, можно узнать?
– Наша беда в том, что мы так и не придумали способа бороться со злом. До сих пор существовали два способа борьбы со ним. Первый – это не отвечать злом на зло, подставлять вторую щеку, когда ударили по одной. Но из этого, к сожалению, ничего не получается. Во-первых, потому, что таких людей крайне мало, а во-вторых, если не отвечать на зло, то зло становится всемогущим, оно захватывает абсолютную власть и подчиняет себе буквально все. Второй способ – самый распространенный, он применяется везде. Это противодействовать злу схожими методами: на силу отвечать силой, на коварство – коварством, на убийством – казнью.
– Ну а как еще, по-твоему, поступать?
Анатолий грустно вздохнул.
– Все дело в том, что когда люди таким способом отвечают на зло, то они сами заражаются злом. Может, не в той степени, хотя нередко, когда те, кто сражается со злом, становятся еще более жестокими, чем те, с кем они борются. Нет ничего на земле заразней зла, оно передается дальше по эстафете, от поколение к поколению. И пока нет никакой надежды остановить это ее продвижение во времени.
– Что же ты предлагаешь в таком случае?
– Есть единственный выход: нужно бороться со злом и не заражаться злом. Прощать врагов, особенно поверженных, не таить на них зла, видеть в них жертву или даже считать их больными и относиться, как к больным. Ведь если ты будешь пылать ненавистью к этому парню, то твоя ненависть станет поддерживать огонь его ненависти. И весь этот твой и его огонь будет непременно опалять других. Ради чего бороться со злом, если понимаешь, что и тем, кто придет после тебя, предстоит все начинать сначала. Факелы зла надо гасить поодиночке. Один сегодня погасил факел, завтра – другой. Но прежде его надо погасить в себе самом. Ведь сейчас ты все делаешь наоборот, тебе кажется, что ты борешься со злом, а на самом деле только его порождаешь, потому что сам переполнен злыми чувствами. Но зло не может победить зло, это уже столько раз проверено; зло может победить доброта и любовь. Но только действенная, активная доброта. Ты меня понимаешь?
Я неохотно кивнул головой. Наверное, Анатолий прав, трудно избавиться от злых чувств по отношению к тому, кто хотел тебя убить. И не только к нему.
– Я подумаю над твоими словами и над твоим предложением.
– Очень мало времени, – грустно сказал Анатолий. – Все может произойти в любую минуту.
– Будем надеяться, что сегодня ничего не случится. Пойми, Анатолий, я не могу решить все так быстро, я закрываю глаза, и в моей памяти возникает картина того, как набрасывается он на тебя с ножом, как намокает твоя рубашка твоей кровью. Ты думаешь это легко забыть. А вдруг я не сдержусь, ты же знаешь, что бывает минуты, когда я перестаю владеть собой. Мне надо кое-что обдумать. Я поеду домой. Знаешь, чертовски устал, быть мэром в этом городе невероятно канительное занятие. Никому не посоветую, разве что злейшему врагу. Завтра моя инаугурация, я должен выглядеть отменно. Мне надо выспаться. А потом посмотрим… Но я тебе ничего не обещаю.
– Каждый человек поступает так, как он считает нужным и возможным для себя, – грустно произнес Анатолий. – Постараюсь быть на твоей инаугурации.
Я не обманывал Анатолия, я действительно сильно измотался за эти несколько дней; постоянные встречи, дела отбирали весь накопленный за последний месяц благодаря интенсивным тренировкам с Антоном запас сил.
Я приехал домой, предвкушая, что через несколько минут ощущу мягкую прохладу простыни. Я быстро раздевался, затем нырнул под одеяло и натянул его на подбородок. Сон, словно призрак, вплыл в мою комнату и стал нежно и бесшумно обволакивать меня. Я уже почти засыпал, когда в мое погружающееся в теплую темную тишину сознание ворвался резкий звук звонка. Я нащупал трубку телефона руками и, не раскрывая глаза, произнес: «Алло».
– Владислав Сергеевич, извините, что беспокою вас в столь поздний час. Но я в отчаянии, не знаю, что делать.
– Что случилось, Ксения?
– Я нахожусь у Андрея, он сегодня пытался покончить жизнь самоубийством и обещает, что непременно сделает это, едва я уйду. И мне кажется, он, в самом деле, настроен так поступить.
– Хорошо, я приеду. Попытайтесь пока его успокоить.
– Этим я и занята. Но боюсь, у меня ничего не получится, он почти не слушает меня.
Я вызвал машину и по вялому голосу своих охранников понял, что они тоже не рады этой поздней поездки.
К дому Андрея я подкатил через полчаса. Ксения нетерпеливо ждала меня на крыльце.
– Как он?
– Вроде бы немножечко успокоился, и я позволила себе оставить его на несколько минут.
– Что произошло?
– Не знаю, почему, но днем я неожиданно почувствовала волнение. Сначала я подумала: что-то случилось с вами. Но затем я вдруг ощутила, что это связано с Андреем. Я помчалась к нему. Он был один и когда я ворвалась в его дом, то как раз в этот момент он пытался просунуть голову в петлю и затянуть ее на своей шее.
– Но он же не может вставать?
– Это его и спасло. Судя по всему, он давно обдумывал, как ему сделать петлю, чтобы покончить собой, находясь в инвалидной коляске. Он должен был просунуть в нее голову, затем разогнаться – и она бы затянулась на его шее.
– Но почему он вдруг принял такое решение, что случилось?
Ксения как-то странно посмотрела на меня.
– У нас вчера состоялся разговор. Я настаивала на том, чтобы мы поженились как можно скорей.
– А что он?
– Сначала он как всегда отказывался, а потом, когда я стала настаивать особенно сильно, согласился. Наверное, я ему не до конца поверила – вот и почувствовала что-то неладное.
– Но что могу сделать я в этой ситуации?
– Поговорите с ним, убедите его, что наш брак – это единственный выход из ситуации. Я вам не сказала еще одной вещи, у его матери очень больное сердце – он в любой момент может остаться один. Сейчас она в больнице. И кто будет тогда за ним ухаживать? Пойдемте в дом, я боюсь его оставлять надолго?
Я со смутным чувством последовал за Ксенией. Андрей сидел в инвалидной коляске, при виде нас он безучастно поднял голову, затем отвернулся. Что говорить в такой ситуации я не знал. И если быть честным, несмотря на все сочувствие и сострадание к этому человеку, я вовсе не горел желанием, чтобы Ксения связала бы себя с ним узами брака.