– He из-за твоей наготы, а потому, что тебе холодно. – И она завязала плащ узлом на моем плече.
Я спросила ее, кто она.
Но вместо нее поспешила ответить Мадлен:
– Знай, что она единственная, кто в силах спасти тебя, и не задавай вопросов.
Себастьяна взглянула на Мадлен (как мне почудилось, не совсем дружелюбно) и проговорила:
– Да, я одна только могу спасти ее, но и она одна в силах спасти тебя … Так что попридержи язык, Мадлен, и, если хочешь, проглоти его.
Последние слова прозвучали, пожалуй, слишком жестоко. Я не имела представления, о чем говорит Себастьяна. Мне нужно спасать Мадлен?
Должно быть, удивление отразилось на лице моем, потому что Себастьяна сказала:
– Всему свое время, дорогая; придет срок, и ты все узнаешь. – Она подошла к окну. – Но вот как раз времени-то нам, боюсь, и не хватает. Потому что рассвет…
– Рассвет , – заявила мне Мадлен, ужасно заторопившись, – застанет тебя мертвой, если не сделаешь все, как тебе велят!
(Я знаю теперь, что Мадлен тогда вовсе не угрожала мне, – просто она пребывала в ужасном волнении и боялась, что нам, то есть им , не удастся довести до конца задуманный план.)
Себастьяна повернулась к окну спиной. Улыбнувшись мне, она проследовала туда, где рядом со священником сидело привидение девушки, и проговорила, глядя с неодобрением на запачканные кровью поверхность стола и каменный пол:
– Мадлен, как-нибудь останови или вытри эту… эту проклятую кровь. А то выглядит просто ужасно.
Отец Луи не смог удержаться от смеха. Мадлен отвела глаза и попыталась более не встречаться с Себастьяной взглядом, в то время как отец Луи напомнил решившей заняться воспитанием призраков даме, что Мадлен, увы, ничего не может поделать со своим кровотечением, да и убирать кровь не имеет смысла: нужно лишь подождать семь часов, и та исчезнет сама собой.
– Ну да, знаю, – отозвалась Себастьяна, – но мне всегда казалось, что ждать семь часов слишком утомительно.
Мадлен выскользнула из-за спины инкуба. Мне даже почти удалось проследить за ее стремительным перемещением к окну.
– Что ж, – вздохнула Себастьяна, – хотелось бы иметь семь часов, чтобы как следует организовать побег из этой тюрьмы, но у нас их нет.
И я поняла, что она смотрит не на Мадлен, а на светлеющее небо за ее спиной, ибо лучи солнца, которое вот-вот должно было взойти, уже начали освещать и дальние, затененные прежде, углы библиотеки. Себастьяна прошлась из угла в угол, и эти слабые лучики пронзили ее одежды; сквозь тонкую, ставшую почти невидимой ткань я увидела ее фигуру, по существу, обнаженной. Священник сидел на столе, словно петух на насесте. Наконец Себастьяна спросила:
– А ты все сделала, как мы договорились, Мадлен?
– Все… Разумеется, все .
– Хорошо. Тогда остается лишь ждать…
В этот момент мы все посмотрели в сторону коридора, ибо оттуда донесся шум голосов. Было трудно сказать, сколько их. Но один голос я различила – то была сестра Клер де Сазильи.
Я отскочила от двери, поближе к Себастьяне.
– Да, это они. Идут. – И Себастьяна одарила меня улыбкой. – Очень, очень хорошо.
– Но сестра Клер, она… – пролепетала я и запнулась.
– Да, хороша, нечего сказать. – И Себастьяна, расправив плечи, повернулась к главной двери, чтобы встретить врага лицом к лицу.
– Они приближаются, – запаниковала я, – разве не лучше нам убежать и…
– Конечно, нет, дорогая, – отмела мою идею Себастьяна.
Мой взгляд, как затравленный, метался по библиотеке, перескакивая с одного на другое; он останавливался то на главной двери, все еще запертой и, без сомнения, снаружи заложенной на засов, то на Мадлен и Луи, стоящих в последней оставшейся в библиотеке полутени, то на открытом окне, то на двери, ведущей на галерею. Куда спрятаться? Куда убежать? Почему никого не тревожит приход сестры Клер с мэром и остальными? Ах, как они спокойны!
– А может, нам хотя бы…
– Ты в безопасности, дорогая, – успокоила меня Себастьяна. Затем она подняла руку – я стояла так близко, что мне потребовалось сделать всего полшажка, чтобы та опустилась мне на плечо. Дама повернула голову и поцеловала меня в лоб. – Да, у нас совсем мало времени, и многое предстоит успеть сделать, но… но ты в безопасности. – Прикосновение Себастьяны было приятным: она была теплая, живая ; и это напомнило мне, что остальные двое давно умерли.
Я прильнула к ней. Ощутила успокаивающую тяжесть ее груди, изгиб ее бедер. Руки мои висели как плети: я не решалась дотронуться ими до Себастьяны, и все же как я упивалась ее теплом, погрузившись в негу и безопасность ее объятий!
Я взглянула на ее прекрасное лицо. На нем виднелись приметы возраста: неглубокие складки у губ, тонкая паутинка едва заметных морщинок, а на щеках – румяна. Еще я заметила, что она подкрашивает губы. Ресницы ее были длинные, черные и такие прямые, что это делало взгляд спокойным, легким и непринужденным… Эти глаза… Еще я обратила внимание на запах духов, но что это за духи? Лимонная вода? Липа? Нет, все не то. Розы. Ах, ну конечно, розы… Вне всяких сомнений. Одна роза даже у нее в волосах, прикреплена к одной из прядей в самом начале косы – собственно, просто воткнута в нее. Совсем свежая. С красными лепестками. Коралловые гребни в волосах тоже красные. А на длинных, низко свисающих серебряных серьгах – красные рубины, и в них играет свет загорающегося дня.
Она сделала шаг вперед, и я осталась стоять в одиночестве.
– Но… но… – пробормотала я, указывая на главную дверь библиотеки.
Себастьяна ничего не ответила; вместо этого она проследовала к столу, на котором стояло пустое блюдо, совсем недавно полное всякой снедью – жареными голубями и прочим. Она указала на букву «S» посреди блюда длинным и тонким пальцем с ногтем, покрытым красным лаком, затем облизнула кончик и проговорила:
– А вкусно было, ведь правда?
Я подтвердила это кивком.
– «S» означает Себастьяна, – догадалась я.
– Разумеется, – сказала она и присела на край стола.
Итак, тарелка принадлежит ей. Так же, как и помеченные экслибрисом с буквой «S» книги, которые я читала ночью.
Шум в коридоре все приближался; конечно, там находилась сестра Клер, но с кем? Себастьяна, которая была почти такого же высокого роста, как я, слегка повернула голову и каким-то образом заставила меня посмотреть ей в глаза. Она стояла в нескольких шагах от меня, и в библиотеке было еще не слишком светло, но я, несомненно, видела ее глаза…
О, эти глаза! Как раз в тот миг она впервые показала мне l’oeil de crapaud (жабий глаз) – глаз ведьмы. И я увидела, что совершенно так же, как и у Малуэнды, зрачки этих голубых глаз…