Обмотавшись полотенцем, Сергей, покачиваясь, как зомбированный, вышел из ванной и, оставляя на паркете мокрые следы, поплелся в спальню. Поставив будильник на десять утра, он уснул, что называется, «по дороге к подушке». Ему снились тенистые берега Днепра, большие красивые глаза Марины и маленький беззубый мальчик, тянущий к нему свои пухленькие ручки. Вместе они гуляли у речных склонов. Внезапно грянул гром, пошел сильный ливень… Что было дальше, он не увидел. Неожиданно землю затрясло, закружило, и он перепугано открыл глаза.
Прямо над ним с трубкой в руке стояла мама Надя. Дергая за руку, она осторожно, но напористо пыталась его разбудить.
– Сережа, проснитесь. Сережа, пожалуйста, вставайте, – неустанно повторяла Надежда Петровна каким-то приглушенным, осипшим голосом.
– Что случилось? – не очень хорошо соображая, спросил Волошин, который так и не понял, почему вместо Марины перед ним мама Надя.
Переведя взгляд на часы, он раздраженно пробубнил:
– Еще даже нет восьми.
– Сереженька, пожалуйста, возьмите трубочку, – ласково, даже немного заискивающе попросила домработница. – Это Леночка, жена Ермакова, звонит.
Взяв телефон, Волошин поднялся и, обхватив руками свои худые волосатые колени, хмыкнул в трубку:
– Ленка, ну и вредная ты баба! Ни себе, ни другим покоя не даешь! Сама вчера свалила, выспалась, как младенец в люльке, и достаешь всех с утра пораньше. Сказал же тебе: проведу французов, потом позвоню! – без ответов и приветов проворчал он.
– Сережка, миленький, – тихо простонала Елена каким-то чужим, незнакомым голосом, – Валерку убили.
– Что-о? – протянул Волошин, еще больше открыв глаза в надежде на то, что услышанное является продолжением сна.
– Валерку убили, – повторила Лена и так дико зарыдала, что у Волошина по спине побежали мурашки.
– Лен, это ты? – на всякий случай переспросил Сергей.
– Волошечка, – завыла Ленка так, что у него внутри все сжалось, – я сейчас тоже умру!
– Ленка, нельзя! Не бери грех на душу, у тебя дети. Ты где?
– Дома. Милиция только что уехала. Криминалисты забрали Валеркино… – голос ее задрожал, – тело. Я одна. Дети пока у соседки.
– Я сейчас приеду, слышишь, миленькая, я сейчас приеду! – на ходу натягивая брюки, выкрикнул Волошин.
Дрожащими руками он пытался застегнуть рубашку, но вредные пуговицы никак не хотели попадать в проклятые маленькие дырочки. Сплюнув, нацепил первые попавшиеся туфли и, глядя на маму Надю перепуганными глазами, несвязно пробормотал:
– Вам… это… можно домой. Беда, Надежда, беда. Ничего не понимаю. Убили Валерку. Кому он мешал? Он ведь даже мухи никогда не обидел. Ничего не понимаю… – снова повторил Сергей, растерянно роясь в барсетке.
Найдя ключи от машины, он быстро спустился в паркинг. В поредевшем ряду машин одиноко стояла его «тойота». Быстро открыв дверцу, он машинально включил зажигание.
Выехав на проспект, Волошин попал в бесконечную вереницу киевских пробок. Сигналя и ругаясь, водители нервничали и оглядывались по сторонам. Включив кондиционер, он трясущимися руками вцепился в руль, безудержно ругая и проклиная столичную власть. Казалось, еще чуть-чуть – и он пойдет на таран, настолько сильно он спешил к дому, где еще совсем недавно жил его лучший друг. Неожиданно поток машин стал уменьшаться, и Сергей довольно быстро (по столичным меркам) оказался возле небольшого нового дома из красивого красного кирпича, стоящего на Оболонской набережной.
Быстро поднимаясь на восьмой этаж, он с трудом сдерживал волнение, которое становилось тем сильнее, чем ближе он был к квартире своего друга. «Своего друга», – повторил Волошин, который даже в мыслях не мог произнести «своего погибшего друга».
Двери лифта раскрылись, и он увидел проем знакомой лестничной клетки. Но не успел сделать и одного шага, как какая-то невидимая сила, ударив в лицо накатившей волной ужаса, откинула его назад. Прямо перед ним на полу виднелось белое очертание человеческой фигуры, раскинутой в неестественной позе. В изголовье, накрытое любимым Валеркиным джемпером, расползлось багровое пятно крови.
Волошин почувствовал, как у него перехватило дыхание. В глазах почернело. Казалось, еще мгновение – и он потеряет сознание. Прижавшись к стене лифта, он не мог пошевелиться. «Его убили возле двери родного дома. Дерзко. Цинично. Подло», – звенело в его голове. Открыв обезумевшие глаза, Сергей снова уставился на рисунок. Нет, он не мог, он просто никак не мог переступить через то место, где совсем недавно лежало… Машинально нажав на кнопку девятого этажа, Волошин, наконец, попытался вдохнуть. Спасая, лифт увез его из этого страшного, проклятого места.
Остановившись возле двери, Сергей перевел дыхание, стараясь взять себя в руки. Нажав на кнопку домофона, он сосредоточенно уставился на дверь, которая через минуту резко распахнулась, и на пороге, глядя на него пустым, отрешенным взглядом, появилась Елена. До неузнаваемости бледная, с красными, опухшими глазами, она пыталась что-то сказать. Но дрожащие губы непослушно задеревенели.
– Волошечка, – наконец выкрикнула она низким гортанным голосом, – он так и не узнал, как я его любила!
Прижав ее к себе, Сергей вдруг почувствовал, как, обмякнув, Лена начала плавно опускаться вниз. Подхватив на руки, он понес ее в комнату и уложил на диван. Затем Волошин растерянно посмотрел по сторонам и побежал на кухню. Налив полную чашку воды, недолго думая, машинально набрал ее в рот и со всей силы прыснул на Лену. Через мгновение веки женщины задрожали, она открыла глаза и вопросительно посмотрела на него.
– Что со мной?
– Все нормально, Ленка. Небольшой обморок. У тебя есть валериана?
– Есть. Я ее уже полбанки выпила. Не надо, – проговорила Ермакова. Чувствовалось, что речь давалась ей с трудом.
– Слушай, подруга, я знаю, что тебе плохо. Но во имя Валерки, во имя ваших детей, я умоляю, возьми себя в руки! Ты говоришь, что он не знал, как ты его любила. Так пусть сейчас, глядя на нас сверху, он убедится в этом. Ради него, ради того, чтобы найти убийцу, ты должна – слышишь? – взять себя в руки. Мы не сможем ничего сделать, если ты не поможешь нам, если не сможешь сдерживать свои эмоции. Нам нужно обо всем поговорить и хорошо подумать, что делать дальше. Ты согласна?
Ленка несколько раз кивнула, потирая опухшие глаза, и уставилась на Волошина покорным, обреченным взглядом.
– Рассказывай. Все рассказывай. Только не спеши, важна каждая деталь, – попросил он, садясь напротив.
– Я вчера опять поругалась с Валеркой, поэтому уехала домой. Я же тебе говорила: последнее время он ходил сам не свой. Так вот, вчера все гости веселятся, отдыхают, а я сижу одна. Валерка не упускал ни одной возможности слинять на балкон и запихнуть в рот свою любимую соску. Курит и курит, курит и курит! Я вышла на террасу, а он, как паровоз, дым пускает. Стоит, курит, а на меня ноль внимания! Я, конечно, сказала ему свое «фи». А он так задумчиво, как-то безразлично бросил, что ему, мол, сейчас не до веселья и не до меня. Если бы я знала тогда, Волошечка! Если бы я могла что-то изменить! А я накричала на него и ушла, – снова заплакала Ермакова.