– Ленка, Ленка! – затряс ее Сергей. – Мы же договорились, перестань. Рассказывай дальше.
– Ну, я взяла такси и приехала домой. Дети уже спали, поэтому я отпустила гувернантку и завалилась спать. Ночью меня будто сила какая подбросила. Смотрю на часы – три, а Валерки рядом нет. Я тихонечко пошла в кабинет, но его и там не было. Побродив по квартире, решила, что он с вами на катере поехал кататься. Легла, а заснуть не могу, на душе неспокойно как-то. Всю ночь с боку на бок ворочалась. Только под утро, наверное, задремала. Проснулась от того, что кто-то настойчиво звонил в дверь. Было только семь часов. Я сразу поняла: что-то случилось. Валерка никогда, зная, что мы спим, не стал бы нас будить! Да и не напивался он никогда, сам знаешь!
Лена перевела дыхание, тяжело вздохнула и протяжно, как загнанный зверь, завыла.
– Так вот, когда позвонили, я пулей понеслась к двери. Глянув на экран домофона, увидела своих соседей по площадке, Чиженко, пожилую супружескую пару, и их невестку Тамару. Быстро открыв дверь, хотела выйти на площадку. Но они как-то дружно обняли меня за плечи и завели в квартиру, сказав, что им надо со мной поговорить.
Я, конечно, немного растерялась, но пригласила войти. Тамара – она врачом в частной клинике работает – незаметно выбежала на кухню и, вернувшись в комнату, принесла с собой воду, от которой нестерпимо несло валерианой. Тут я и поняла, что произошло что-то очень серьезное. Взяв меня за руку, она очень тихо начала рассказывать о том, что около получаса назад ее муж Денис отправился на утреннюю пробежку. Выйдя из квартиры, недалеко от лифта увидел распростертое тело мужчины, голова которого была залита кровью. Наклонившись над телом, он узнал в нем Валеру.
Не успели Чиженко закончить рассказ, как в квартиру ввалились с десяток милиционеров и бригада «скорой помощи». Дальше я помню мало. Врачи постоянно давали мне какие-то пилюли, кололи уколы и успокаивали. И только когда я относительно пришла в себя, они все-таки рассказали о том, что случилось.
– И с этого место поподробнее, Леночка, – попросил Волошин, крепко сжимая ее дрожащую руку.
– Да-да, – пробубнила Ермакова, потирая взъерошенную голову. – В Валеру стреляли два раза. Один раз в сердце, второй – в голову. Стреляли почти в упор. Смерть наступила приблизительно в час ночи. Возле тела найден пистолет с глушителем. Остальное все чисто, если не считать зажигалки и двух карамелек, которые валялись недалеко от места убийства, сразу за стеной лифтовой шахты. Портмоне, часы и мобильный лежали на месте. Следов ограбления нет. Но есть небольшая зацепка. Неясно только, даст она что-то или нет.
Дело в том, что где-то в половине первого в дверь подъезда позвонили. На экране монитора консьержка увидела мужчину, одетого в форму работника газовой службы. Возле подъезда стояла аварийная машина. Поинтересовавшись, что случилось, она услышала, что в соседнем доме большая утечка газа. Авария якобы была ликвидирована, но теперь они проверяют прилегающую территорию на концентрацию газа. Нехотя, зевая от усталости, он сказал, чтобы она поскорее открывала, а то ему домой охота. Консьержка, конечно же, открыла. Поздоровавшись, он угостил ее карамельками и, быстро пройдя к лифту, сказал, что поднимется на крышу.
– Карамельками, говоришь? – задумчиво повторил Сергей. – Что она еще о нем говорила?
– Сказала, что ничем особенным он не отличался. В яркой спецовке, в кепке, натянутой на самые брови, в огромных роговых очках и с сажей на лице. Довольно смуглый, с густыми бровями и небольшой бородкой. В руках был небольшой чемоданчик с инструментами и фонарик.
– Ясно, что ничего не ясно, – задумчиво изрек Волошин.
– Так вот, минут через пять-семь (это потом благодаря видеопленке уточнят) после того, как этот газовщик поднялся наверх, в подъезд вошел Валера. Анна Васильевна, консьержка то есть, видела, как его Славик привез, шофер. Пройдя мимо нее, Валера вежливо поздоровался и, не останавливаясь, пошел к лифту.
– Она не слышала никакого шума?
– Нет. Сказала, что буквально через пару минут после того, как Валерка поднялся, газовщик вышел из лифта и быстро пошел к машине.
– Интересно, а была ли действительно где-то авария? Я думаю, что нет.
– Не было, Сережа, не было. Следователь сразу же связался с газовщиками. Никакой аварии не было.
– Значит, это он… И конфетки с зажигалкой выронил он. Хотя странно как-то. Обычно так глупо не следят.
– Волошечка, скажи, кому он мешал? Может, у него какая баба была? Может, это ревнивый муж взбесился? Вы ведь лучшие друзья, вы ведь все должны знать.
– Нет, глупышка, никого у него не было. Он любил только тебя! А за баб, моя хорошая, не убивают. Убивают только за деньги. За большие деньги.
Вместо ответа Лена упала ему на плечо и громко зарыдала.
– Лен, хватит. Скажи мне лучше, кто ведет Валеркино дело? Ты хоть фамилию знаешь?
– Вон, визитка на столе лежит. По-моему, капитан Усенко из УБОП. Юрий Иванович Усенко.
– Ясно. А где Валеркин ноутбук, на котором он дома работал?
– В кабинете на столе, я сейчас принесу, – ответила Ермакова и как-то безвольно, немного шатаясь, поплелась к выходу.
Принеся ноутбук, старательно впихнула его в портфель и застегнула замок.
– Ты хочешь его забрать?
– Да. Может, я там что-то найду.
– Бери, – безразлично ответила Елена и плавно опустилась на диван.
– Ленка, мне надо уехать. Первым делом съезжу к Юрке Кобрину. Но одну я тебя не оставлю. Сейчас пришлю к тебе Бандурина, начальника нашей службы безопасности. Мужик он немногословный, но мудрый. Он тебе не помешает, а если надо – точно поможет.
В это время в прихожей раздался звонок.
– Сиди, – остановив ее, проговорил Волошин и встал с дивана, – я сам открою.
Выйдя в прихожую, он внимательно посмотрел на экран домофона. Нервно покусывая губы, на него смотрела Галинка. Рядом, возле стены, стоял Корниенко. Ничего не говоря, Сергей открыл дверь.
Как-то неестественно тихо, боясь сказать лишнее, Димка с Галинкой подошли к Ермаковой. Затаив дыхание, Волошин наблюдал, как, обнявшись, друзья тихо заплакали. Глядя в никуда, он обреченно молчал. Да, они дружили целую вечность. Вместе умели работать, вместе умели гулять, вместе умели пить и ругаться, но они не умели терять, хоронить и прощаться с теми, кто был и навсегда останется частицей их жизни. И весь их успех, все их достижения вдруг показались такими ничтожными и жалкими, потому что ничем, абсолютно ничем они не могли изменить того, что случилось.
Пока Галинка с Еленой, по-женски плача и причитая, горевали о случившемся, мужики, поджидая Бандурина, курили на балконе.
– Скажи, Дим, почему он нам ничего не захотел рассказать? – спросил Волошин. – Даже вчера утром, еще до того, как ты пришел, я пытался с ним поговорить. Но он был абсолютно неприступен.