– Но как-то ведь оно должно было туда попасть… – настаивал студент.
– Правда ваша. Но как – ума не приложу. Истинно, с неба упало.
В этот момент из клетки послышалось невнятное бормотание.
– Тихо! – потребовал профессор. – Оно что-то говорит!
Несколько минут он внимательно вслушивался в звуки речи загадочного существа.
– Ну что? – не выдержал, наконец, хозяин.
– Вы правы, Адамс, это определенно язык, – повернулся профессор к студенту. – Не английский, но и не шотландский и не валлийский. А также не немецкий, не французский, не латынь, не греческий, не испанский и не финский. Больше похоже на что-то славянское. Может быть, сербский или русский…
– Вы и их знаете? – с уважением поинтересовался Кристофер.
– Увы, – развел руками профессор. – Славянские языки мне пока не поддались. Когда-то давно я пытался учить русский и даже пробовал читать в подлиннике Достоевского – это их великий писатель – но далеко не продвинулся. Впрочем, кое-что, конечно, в памяти сохранилось… Мне кажется, оно жалуется, что у него что-то похитили. Счастье или радость… Или прелесть… И еще все время повторяет бессмысленное слово «голлум». Возможно, это какое-то имя или название местности, откуда оно родом.
– Он говорит по-русски? – без особого удивления переспросил Боб.
– По-русски или на каком-то родственном русскому славянском языке.
– Надо же, какие, оказывается, уроды эти русские! – презрительно бросила с порога жена Боба Мария. – А кто-то еще говорил, что они такие же люди, как мы!
– То есть если бы это существо говорило по-английски, вы бы сочли уродами всех англичан? – обернулся к ней профессор.
– Так оно же и не говорит! А вообще, это безобразие: приперся к нам в Англию – изволь изъясняться по-человечески!
– В деревне у кого-нибудь есть фотоаппарат? – спросил профессор у хозяина. – Надо его сфотографировать.
– У Длинного Джеймса есть, – кивнул крестьянин. – Сейчас пошлю кого-нибудь за ним.
«Длинный» Джеймс на поверку оказался коротышкой, едва по плечо не отличавшемуся высоким ростом Бобу. Приковылял он минут через пятнадцать – в поношенном старом сюртуке и с пустыми руками.
– Камера-то имеется, – пояснил он присутствующим. – Только вот чистых пластин для нее нет. И магния для вспышки – темно тут у вас.
– Сделаем так, – предложил профессор. – Сейчас мы с Адамсом уедем, а завтра я куплю в Оксфорде все необходимое, и мы вернемся. Адамс, я могу на вас рассчитывать завтра после полудня?
– Разумеется, профессор, – ответил студент.
– Тогда узнайте у мистера Джеймса, какие в точности пластины ему необходимы. Ну и все остальное. И поедем – поздно уже.
– Хорошо, профессор.
– А вы, Боб, следите за нашим Голлумом как следует, – обратился он к хозяину. – И дайте ему что-нибудь поесть, а то он тощ, как церковная мышь. Еще околеет от голода.
– А что оно ест? – спросил крестьянин.
– Юных девственниц, надо полагать… Откуда я знаю, Боб? Дайте ему рыбы, мяса, овощей каких-нибудь…
– Вот еще, мясо на него переводить… – буркнул хозяин.
– Не беспокойтесь, все ваши расходы будут оплачены, – заверил профессор. – Вот вам для начала, – раскрыв бумажник, он вынул оттуда пару мелких купюр. – Полагаю, на скромный ужин Голлуму этого хватит.
– Хватит, – кивнул Боб, небрежно засовывая деньги в карман. – Не извольте беспокоиться, сэр, все сделаем в лучшем виде!
– Не сомневаюсь в этом.
В воскресенье в два часа пополудни, прибыв в Верхний Вуттон в сопровождении нагруженного фотопринадлежностями Адамса, профессор застал Старого Боба сидящим на крыльце коттеджа с початой бутылью в руках. От крестьянина за милю разило дешевым виски.
– Убег Горлум ваш, – сообщил он, едва завидя гостей. – Убег, урод!
– Как убег? – ахнул профессор.
– А вот так! Разломал клетку и убег! Видать за ужином сил набрался, гад, ну, ночью и убег. Мы же ему и курочки дали вареной, и овощей разных, и рыбки – все, как вы сказали! Он, правда, только рыбу и сожрал сырую, прямо с костями сожрал, а на все остальное не посмотрел даже! И в угол завалился, вроде как спать. А сам, видать, ждал, когда мы уснем. Вырвался – и к яме, где мы его нашли. А она глубокая, без лестницы не залезешь, не вылезешь. Так он спрыгнул, всю ее облазил, словно искал что-то, и так же легко выпрыгнул обратно. Это я уже потом по следам понял. Выпрыгнул, значит – и к дому. Мария проснулась – а это чудище в окно заглядывает, зенки вытаращило, зубы скалит. Как заорет! Мария моя. Тут я проснулся, вскочил – и за ружье. Но он уже был таков. Я выбежал, пальнул вслед с обоих стволов, но куда там, не попал… Вот так вот, сэр, подвел вас Старый Боб. Обещал, исполнить в лучшем виде – и обделался жидко…
Под скорбные причитания хозяина профессор прошел в сарай: стальные прутья клетки были погнуты, так что теперь между ними действительно можно было протиснуться – особенно столь худощавому созданию, как Голлум – так профессор уже привык называть загадочное создание. На полу клетки валялись в грязи половинка курицы, несколько вареных картофелин, морковь и репа.
– Ну что же, – задумчиво проговорил профессор. – Значит, не повезло. Адамс, зайдите к мистеру Джеймсу, отдайте ему, то, что мы с вами привезли, нам теперь все это добро без надобности.
– Хорошо, профессор.
Сзади к ним подошла Мария.
– Простите, сэр… Вчера мы вам не рассказали… На дне ямы, где оно лежало в первый раз, мы нашли вот это, – она протянула профессору небольшое колечко. – Нам тогда и в голову не пришло, что это может быть с ним как-то связано. Но когда потом оно бросилось что-то искать… Смотрите, сэр, тут какая-то надпись… Как думаете, оно дорогое?
– Это не надпись, – произнес профессор, внимательно рассматривая кольцо. – Просто кривая трещина по всей окружности. Странно, такое впечатление, что его разорвало изнутри… Нет, не думаю, что оно дорогое, но в этом вопросе я, понятно, не специалист. Вам следует показать его ювелиру.
– Спасибо, профессор, мы так и сделаем…
Сидя в своем рабочем кабинете, профессор без особого интереса просматривал студенческие экзаменационные работы. Свежестью мысли те не поражали, а вот загадочный Голлум все никак не шел у него из головы. Кем же он был? Демоном из мифов? Уродом от рождения, брошенным людьми на произвол судьбы, но каким-то образом выжившим и попытавшимся вернуться? Неизвестным науке диким зверем, бездумно повторяющим где-то услышанные и заученные фразы? Вопросы, вопросы, вопросы… Как это с ним часто бывало, мысль профессора двинулась в самостоятельное путешествие, ему вдруг привиделась темная пещера у подножия высоких гор, потом ее сменила река, в которой весело плескалась рыба, затем ее вытеснили изумрудно-зеленые холмы…
Под руку ему попался чистый лист – кто-то из нерадивых студентов зачем-то вложил его в свою работу, и перо, словно само собой, вывело: