— Откуда он залетел в райцентр?
— Пока Несветаев воевал да лечился в госпитале, жена нашла другого мужа. Пришлось неприкаянному инвалиду определиться на житье в местный психоневрологический интернат. Больше года прожил здесь в нормальных условиях, трезво. Пока Куксина не заманила в свой шалман.
— Неужели нельзя вернуть его в интернат?
— Неоднократно возвращали. Убегает.
— Он по слабоумию не натворит бед?
Дубков вздохнул:
— Слабоумие Несветаева относительное. В трезвом состоянии мужик вполне нормален, если исключить из его лексикона уставные армейские фразы типа: «Разрешите доложить», «Докладываю», «Отставить» и так далее. Неадекватное поведение начинается, когда выпьет. Обычно танки ему мерещатся. Ну что на это сказать?.. Водка делает дураками даже очень умных и талантливых людей.
— Так-то оно так, Владимир Евгеньич, да соседки Куксиной говорят, будто Солдатыч по-зверски оберегает Капитолину с Эммой от других мужиков.
— Преувеличивают. Раньше избушка Капитолины была форменным притоном. Как говорится, и пеший, и конный туда нырял, если у него бутылка или деньжонки в кармане заводились. Почти каждая пьянка завершалась скандалом с мордобоем. И Капитолина, и Эмма постоянно бродили с лиловыми от синяков физиономиями. Несветаев положил этому безобразию конец. Теперь только втроем пьют. Хотя и загульно, но без рукоприкладства. Проще говоря, для общества Несветаев безопасен.
— А как насчет «опасности» Никита Куксин?
— В криминальном плане Никита непредсказуем.
— Если в райцентре появится, кого в первую очередь навестит?
— Кого-либо из уголовных дружков.
— А мамашу?..
— Вряд ли. Родственных связей для Куксина не существует. Если бы у Капитолины можно было сытно подкормиться или чем-то подразжиться, тогда бы Никита заглянул к ней обязательно. А просто так… Он задолго до судимости материнский кров покинул и стал ошиваться по уголовным притонам.
— Владимир Евгеньич, имей в виду, что Никита Куксин в среду освободился из колонии, а уже с сегодняшнего дня объявлен его розыск, — заканчивая разговор, сказал Голубев.
— По какому поводу? — спросил участковый.
— Пока по подозрению в угоне автомобиля у гражданина Люлькина. Дальше станет видно, по какой статье пойдет Никитка на новую отсидку.
— Самого Люлькина, выходит, не нашли?
— Нет.
— Мужик пьющий. Может, через день-другой сам появится.
— Поживем — увидим…
Ни на другой, ни на третий день Олег Люлькин так и не появился.
Николай Бормотов проснулся с восходом солнца. Стараясь не разбудить преспокойно посапывающую жену, осторожно поднялся с кровати, натянул спортивные брюки и, сунув босые ноги в войлочные шлепанцы, тихонько вышел из дома во двор.
На загляденье ясное утро предвещало солнечный день. С хрустом потянувшись, Бормотов «покачал» бугристые, как у профессионального штангиста, мускулы, выжал стойку на руках и, ловко перевернувшись через спину на ноги, вытащил из-под крыльца двухпудовую гирю. Легко вскинув двухпудовку правой рукой, сначала перекрестился ею, потом принялся жонглировать, будто заправский силовик в цирке. Закончив спортивные процедуры, умылся под рукомойником похолодавшей за ночь водой и лишь после этого вернулся в дом.
Жена еще спала. Безмятежное и красивое лицо ее теперь кривилось такой гримасой, словно спящую душили слезы. «Опять что-то неприятное снится», — подумал Бормотов и весело сказал:
— Вставай, Надежда, поднимайся! Родина-мать зовет!
Надя рывком села на кровати. Стыдливо прикрыв краем простыни обнаженную грудь, она несколько секунд испуганно смотрела на мужа, а когда наконец очнулась ото сна, виновато проговорила:
— Такая чертовщина приснилась — жуть.
— Ты же недавно пела, что казачка Надя черта не боится.
— Во сне все кажется страшнее, чем в жизни.
— Жизнь нынче тоже не подарок… Однако нам с тобой грешно на нее жаловаться.
— Разве я жалуюсь? Меня пугает, как бы сон вещим не оказался.
— Какие бесы тебе снились?
— Да так все…
— Ну, если так, то перетакивать не станем, — Николай подмигнул жене. — Не печалься, Надюха! Двадцать пять лет — такой возраст, когда и жизнь хороша, и жить хорошо! Не я это придумал. Великий пролетарский поэт сказал на заре социализма.
Надя улыбнулась:
— Коля, внешне ты совсем не похож на отца, но по говорливости — вылитый батя.
— Куда мне до него! Мой батя, если заведется, любого политика-говоруна за пояс заткнет. Поднимайся, Надежда! Нас ждут великие дела!
— Который час?
— Счастливые часов не наблюдают. Я пойду управляться по хозяйству, а ты готовь завтрак да провизию на покос. Сено после дождя теперь хорошо просохло.
— Прежде мне надо Буренку подоить.
— Буренку без тебя подою и в стадо спроважу. Кабанов и пернатых тоже накормлю сам.
— Ты почему такой хороший?! — игриво удивилась Надя.
— А потому, дружок, что я жизнь учу не по учебникам, — весело пропел Николай, наклонившись, поцеловал жену в зарозовевшую теплую щеку и вышел из спальни.
Крестьянскую работу Бормотов, не сказать, чтобы обожал, но делал ее с удовольствием. После электровоза, где каждая поездка сопровождалась напряжением нервов, в сельской глуши Николаю казалось, будто он находится в долгосрочном отпуске, когда никто тобой не командует и ни перед кем не надо отчитываться.
На том, чтобы уехать из Кузнецка в село, настояла Надежда, как только они расписались в загсе. Какая причина побудила коренную горожанку принять такое решение, Бормотов разбираться не стал. Удовлетворился ответом: «Там мы не будем ни от кого зависеть. А это такое счастье, что лучше не придумаешь!» О небезупречном прошлом Надежды Николай кое-что знал, но, чтобы не обидеть любимую, делал вид, будто о ее грешках ничего не ведает. Главным в супружеской жизни он считал любовь, все остальное — суетой сует. Перед регистрацией брака Надежда сделала робкую попытку «исповедаться», однако Николай, заметив ее смущение, остановил: «Надюш, что было, то сплыло. А что будет, зависит от нас с тобой и ни от кого больше. Ты любишь меня?» — «Честно, Коля, люблю!» — «Вот и ладушки, будем вместе есть оладушки». — «А не станешь попрекать, что ты у меня не первый?» — «Эка невидаль! Буду счастлив, если окажусь последним». — «Клянусь, верность тебе сохраню до гроба!» Николай улыбнулся: «Вот это здорово!» — «Не веришь?» — спросила Надежда. «Верю». — «А почему же иронично улыбаешься?» — «Вспомнил, как одна находчивая дама ответила упрекнувшему ее мужу: “Да, я давала тебе клятву в верности, но не клялась, что буду верна до гроба”». Надежда смутилась: «Ты все перекраиваешь в шутку». — «С шутками да прибаутками жить веселее». После загса к разговору на эту тему молодые супруги не возвращались.