Для Франсуа Шабо, еще одного стойкого приверженца Неподкупного Максимилиана, наступили хлопотные дни. Закон о подозрительных дал полную волю его страсти к разоблачениям, и теперь редко когда с трибуны Конвента не звучали его капуцинады. Он заявлял, что готов пройти сквозь грязь и кровь, лишь бы услужить народу, готов вырвать из груди сердце и отдать на съедение нерешительным, дабы они усвоили истинный патриотизм, который его воспламеняет.
С каждым днем очереди у хлебных лавок все увеличивались; с каждым днем население, подстегиваемое голодом, становилось все более кровожадным; каждый день телеги в сопровождении солдат Национальной гвардии катились под барабанную дробь по улице Сент-Оноре к площади Революции. И тем не менее каждый вечер в Опера своевременно поднимался занавес, а в «Пятидесяти» и других игорных домах, расположенных в Пале-Эгалите (бывшем Пале-Рояле) и в иных местах, неизменно собиралось множество посетителей. На быстро истончавшейся кромке вулкана жизнь в основном продолжала идти своим чередом.
Де Бац наблюдал, занимался организационной деятельностью и выжидал. Его работа протекала в Париже, и в Париже он собирался остаться, что бы ни произошло. Маркиз де Ла Гиш, известный под именем Севиньон, самый отважный и предприимчивый среди помощников барона, уговаривал его уехать и присоединиться к повстанцам на юге. Маркиз, сам будучи военным, убеждал полковника, что на юге очень пригодился бы его армейский опыт. Но де Бац не собирался двигаться с места – настолько верил он в замысел Андре-Луи. В конце концов Ла Гиш отправился на юг один. Барон не противился его отъезду, но глубоко сожалел о нем, ибо не знал человека, более преданного делу возрождения монархии, чем прямой и бесстрашный маркиз де Ла Гиш, на пару с которым они некогда пытались спасти короля.
Однако, подавив сожаления, барон продолжил выполнять миссию, которую сам для себя избрал. События развивались в полном соответствии с ожиданиями заговорщиков. При таком положении дел революция не могла протянуть долго. Несчастный народ должен был вскоре осознать, что его страдания – результат некомпетентности правителей и хаоса, порожденного их идеализмом. Но можно было не дожидаться, пока простая истина дойдет до сознания людей, а немного ускорить естественный ход событий. Если откроется, что избранники народа продажны и бесчестны, что голод и лишения – следствие не только некомпетентности правительства, но также взяточничества и казнокрадства, поднимется буря, которая сметет этих речистых ораторов раз и навсегда. Таков был замысел Андре-Луи. И правильность его выводов подтверждалась всем ходом событий.
Между тем королева и ее семья по-прежнему находились в заключении. Прошло больше месяца после попытки спасти ее, а о переговорах в Вене касательно обмена узниками ничего не было слышно. Де Бац начал тревожиться. У него зародилось небезосновательное подозрение, что переговоры зашли в тупик. В таком случае спасение королевы зависело лишь от того, насколько быстро уничтожит себя революция. И барон то и дело подгонял Моро с реализацией его хитроумного плана.
Но Андре-Луи это не требовалось. Задача поглотила его целиком. Он подходил к ней с вдумчивостью шахматиста, привыкшего наперед просчитывать ходы, которые должны привести к победе.
Ближайшей его целью был Франсуа Шабо, но путь к нему лежал через братьев Фрей. Андре-Луи считал их пешками, которые нужно взять или оставить в зависимости от того, как развивается партия. И они облегчили ему выбор. Его искусно замаскированные угрозы подействовали на братьев, чья совесть была далеко не чиста. Юний, поразмыслив, решил, что безопаснее одобрить сотрудничество, которое было предложено Шабо. Принятию такого решения поспособствовал Проли, намекнувший, что компаньоном Моро является де Бац и что он пользуется обширным и таинственным влиянием, не считаться с которым было бы неразумно.
В итоге братья Фрей открыли перед бароном и его другом двери своего дома. Поначалу у них не было причин сожалеть о своем решении. Напротив, барон, располагавший весьма значительными суммами, выказал всяческую готовность сотрудничать с Фреями в любых финансовых операциях, для которых им потребуется привлечь средства со стороны. И скоро братья поздравляли себя с приобретением союзников, которые поначалу столь бесцеремонно им себя навязывали. Барон доказал свою проницательность в финансовых вопросах, чем завоевал уважение и даже дружбу Фреев. В результате они заключили несколько сделок, которые принесли немалую выгоду обеим сторонам.
Андре-Луи, как компаньон барона, теперь тоже был на короткой ноге с еврейскими банкирами. Он стал частым гостем в их доме на улице Анжу, равно как и за их богатым столом, который впервые показал полуголодному Шабо преимущества дружбы с этими ревностными поборниками свободы, равенства и братства. Тихая, миловидная малышка Леопольдина никогда не упускала случая пригласить Андре к обеду и не делала тайны из того факта, что находит его общество приятным. Кроткие карие глаза девушки неизменно блестели, когда она смотрела в его сторону, губы с готовностью улыбались каждой его остроумной реплике. Очень скоро Андре-Луи почувствовал себя у Фреев как дома. Они принимали его словно члена семьи.
Однажды вечером де Бац, Андре-Луи и Шабо обедали у Фреев, и Юний поделился с ними замыслом, который, по его уверениям, мог принести миллионы.
Они с братом снаряжали в Марселе корсарскую флотилию для боевых действий в Средиземноморье. Предполагалось, что корсары будут совершать налеты не только на корабли вражеских государств, но и на те порты испанского и итальянского побережья, которые легко захватить врасплох.
Юний расписал это предприятие в самых радужных красках, напирая на огромное национальное значение такой акции, на пользу, которая она принесет Республике, поскольку направлена против ее врагов. Андре-Луи притворился глубоко заинтересованным. Он дал проекту – и финансовой, и патриотической его стороне – столь высокую оценку, что де Бац немедленно попросил братьев взять его в долю и предложил сто тысяч ливров.
Юний одобрительно улыбнулся.
– Вы умеете мгновенно распознать благоприятную возможность, друг мой.
Шабо смотрел на них округлившимися глазами.
– Вы располагаете преимуществами, которые дает богатство, – сказал он с завистливым вздохом.
– Если вам угодно наслаждаться тем же преимуществом, вот вам благоприятный случай, гражданин депутат.
– Мне? – Шабо кисло улыбнулся. – У меня нет необходимых средств, чтобы внести свою долю. Я служу человечеству. Такие труды не приносят материальной награды.
– Представляете, какие сокровища вы собрали бы себе на небе, [254] если бы Республика его не упразднила, – ехидно заметил Андре-Луи.
– Друг мой, вы легкомысленны, – упрекнул его депутат. – Вы насмехаетесь над священными понятиями. Это недостойно.