Делоне сообщил Моро о возникшем затруднении. Тот немедленно принял решение: нужно добиться, чтобы Шабо увяз по самую шею, не оставить ему ни малейшей лазейки, а для этого он должен рискнуть своими деньгами. Но вслух Андре-Луи сказал совсем другое:
– Шабо должно быть выгодно сохранение компании, иначе он не станет ради нее стараться. Трусость толкает его на путь наименьшего сопротивления, и он довольствуется своей сотней тысяч. А раз он не хочет покупать акции сам, придется нам сделать это за него. – Моро вручил Делоне небольшую пачку ассигнаций. – Передайте Бенуа, пусть купит акций еще на двадцать тысяч и передаст Шабо. Упомяните при нем, что в тот день, когда доверие к Индской компании будет восстановлено, эти акции взлетят до полумиллиона. Перед таким соблазном устоит лишь тот, кто лишен человеческих слабостей. А у Шабо, видит Бог, их столько, что они выдают в нем скорее животное, нежели человека.
Шабо, конечно же, не устоял. Пятьсот тысяч вот-вот должны были свалиться на него чуть ли не с неба – почему же не взять. Да ради них он был готов даже выступить в роли искусителя Фабра.
Миновало десять дней, а комиссия еще не провела ни одного заседания. Пора было форсировать события. Шабо словно ненароком повстречал Фабра и спросил, когда ему будет угодно заняться порученным делом. Фабр выказал безразличие:
– Назначьте удобный день сами.
– Я посоветуюсь с другими и дам вам знать, – пообещал Шабо.
Советовался он с Делоне, Жюльеном и Базиром. Из них официально в комиссии состоял лишь Делоне, но неофициальный интерес был общим.
– Действуйте, как сочтете нужным, – сказал Жюльен, – и чем скорее, тем лучше. Мы уже истратили почти все деньги.
Между тем Бенуа, которому Делоне по-дружески сообщил о подоплеке всего дела, скупал акции и для себя, причем с таким размахом, что это многократно усилило его осторожность и проницательность. Поэтому очень скоро он пришел к выводу, что де Бац и Моро – как знал Бенуа, вдохновители махинации – сами как будто воздерживаются от покупки, пренебрегая столь редкой возможностью легкого обогащения. Банкир осторожно навел справки и выяснил: действительно, ни тот ни другой не приобрели ни единой акции. Что же, черт побери, это означает?
При первой же возможности банкир вцепился с этим вопросом в де Баца. Барон, застигнутый врасплох, недостаточно хорошо взвесил ответ.
– Это спекуляция, а я не спекулирую. Я торгую более надежным товаром.
– Но тогда какого дьявола вы трудились, разрабатывая эту операцию?
Де Бац ответил еще более неосторожно:
– Не я. Это проект Моро.
– Ах вот как! В таком случае почему не покупает Моро?
Барон изобразил неведение.
– Разве? Хм. Любопытно. – И он сменил тему.
Бенуа мысленно согласился с ним: это и впрямь было любопытно, чертовски любопытно. Настолько любопытно, что требовалось во что бы то ни стало найти этому объяснение. Поскольку он не мог получить его в другом месте, наутро он отправился к Моро. Страх потерять большие деньги пришпоривает некоторых людей не хуже, чем страх за собственную шкуру, и Бенуа, вся жизнь которого прошла в служении Мамоне, был из их числа. Так что к Андре-Луи явился совсем незнакомый ему Бенуа – воинственный и опасный.
Молодой человек был дома один и принял визитера в салоне де Баца. Банкир сразу же перешел к делу. Андре-Луи выслушал Бенуа, ничем не выдав изумления, которое испытал при его словах. Его худое умное лицо оставалось спокойным и неподвижным, словно маска. Прежде чем ответить, он коротко рассмеялся, но этот смех ничего не сказал банкиру.
– Хотя я и не понимаю, почему должен перед вами отчитываться, я все же удовлетворю ваше любопытство. Мне не нравится состав комиссии, назначенной по этому делу. Если Фабр д’Эглантин станет и впредь придерживаться того же мнения, которое он изложил Конвенту, Индская компания будет ликвидирована.
– Тогда зачем, – осведомился побагровевший банкир, сверля прищуренными глазками непроницаемое лицо собеседника, – зачем вы передали Фабру сто тысяч франков, чтобы он изменил свое мнение? Зачем вы пожертвовали такой крупной суммой, если не собираетесь наживаться на акциях?
– С каких это пор, Бенуа, я должен объяснять вам свои действия? Какое вы имеете право меня допрашивать?
– Право? Боже милосердный! Я вложил в вашу аферу двести пятьдесят тысяч франков…
– В мою аферу?
– Да, в вашу. Нет смысла отпираться. Я знаю, что говорю.
– Что-то вы чересчур много знаете, Бенуа.
– Это угрожает вашей безопасности?
– Нет, Бенуа, вашей. – И хотя слова эти прозвучали вполне миролюбиво, стальной взгляд молодого человека заставил банкира встревожиться.
Андре-Луи наблюдал за ним с холодным блеском в глазах. Когда он наконец заговорил, его слова падали медленно и размеренно, словно капли ледяной воды. Заданный им вопрос предвосхитил угрозу, уже готовую было сорваться с дрожавших губ банкира:
– Никак вы намерены поведать Революционному трибуналу о том, что возня вокруг Индской компании – мое изобретение. Я верно вас понял?
– Допустим, намерен. И что же?
Блестящие глаза Моро ни на миг не отрывались от лица Бенуа. Казалось, молодой человек удерживает его взгляд какой-то магнетической силой.
– А доказательства? А свидетели? Шайка корыстолюбцев, торговцев собственными мандатами, злоупотребляющих своим положением с целью разбогатеть на шантаже и мошеннических операциях. Да, Бенуа, мошеннических в самом точном смысле слова. Неужели свидетельство этих жуликов, этих воров – ведь именно из их слов вы заключили, что весь этот план придуман мной, – способно повредить человеку, руки которого чисты настолько, что к ним не прилипла ни единая акция злополучной компании? Пораскиньте-ка мозгами: их показания, если они таковые дадут, утопят скорее того, кто нажился на обмане, вложив в акции четверть миллиона. – И Андре-Луи снова засмеялся коротким, невыразительным смехом. – Вот вам ответ, которого вы добивались. Теперь вы точно знаете, почему я пренебрег редкой, как вы выразились, возможностью сколотить состояние.
Лицо банкира посерело, челюсть отвисла, учащенное дыхание с хрипом вырывалось из груди, он дрожал мелкой дрожью. Он действительно получил ответ.
– Боже! – простонал Бенуа. – Что за игру вы затеяли?
Андре-Луи подошел и положил руку ему на плечо.
– Бенуа, – сказал он негромко, – вы пользуетесь репутацией надежного человека. Но даже те, кому вы служите, не спасут вас, если эта афера станет достоянием гласности. Разве что кто-то из них пользуется влиянием, подобным влиянию Робеспьера. Запомните это, Бенуа. – Моро чуточку помолчал. – Но я, как и вы, человек надежный. Черпайте утешение в этой мысли. Положитесь на меня, как я полагаюсь на вас, доверьтесь мне, и ваша голова останется на плечах, сколько бы голов вокруг ни попа́дало. Однако, если вы хоть одной душе проболтаетесь о том, что знаете, будьте уверены: не позднее чем через сорок восемь часов вашим туалетом займется дружище Шарло. А теперь, когда мы поняли друг друга, давайте представим, что мы беседуем о чем-нибудь другом.