Шпеер возражал и против планов тотального призыва всех рабочих Германии в армию. Когда в начале января Геббельс на совещании с участием Гитлера выдвинул такую программу, Шпеер энергично выступил против нее, говоря, что такой призыв парализует экономику страны. В ответ Геббельс торжественно заявил: «Тогда на вас, господин Шпеер, ляжет ответственность за проигрыш в этой войне. Из-за вас нам не хватило нескольких сотен тысяч солдат!.. Вина ваша!» В ходе последовавшей дискуссии относительно военной промышленности Гитлер подчеркнуто игнорировал Шпеера и обращался лишь к его заместителю Зауру.
В свою очередь Шпеер вновь обратился к Герингу в попытках найти альтернативу Гитлеру. Однако, как и 1943 г., из этого ничего не вышло. Не получилось у Шпеера ничего и из его попыток начать откровенный разговор с Дёницем относительно судеб Германии. В беседе с помощником Геббельса Науманом Шпеер изложил план обращения Гитлера о готовности капитуляции, если победители гарантируют немецкому народу сносные условия существования.
Гудериан вспоминал, что в конце января 1945 г. Шпеер представил Гитлеру очередной меморандум, который начинался словами: «Война проиграна». Гудериан писал: «Прежде чем передать ее Гитлеру, он дал прочесть ее мне. С ее содержанием пришлось, к сожалению, согласиться. Гитлер, прочтя первое предложение этой докладной записки, запер ее в свой сейф вместе с другими бумагами такого же содержания».
Гудериан продолжал: «В эти мрачные дни я был свидетелем того, как однажды ночью после моего доклада о положении на фронтах Шпеер лично пытался попасть на беседу к фюреру. Гитлер отказался его принять: «Он снова будет мне говорить, что война уже проиграна и что я должен кончать ее». Шпеер не хотел уступать и снова послал адъютанта со своей докладной запиской к Гитлеру. Гитлер приказал молодому офицеру-эсэсовцу: «Положите эту бумажку в мой сейф». Обернувшись ко мне, он сказал: «Теперь вы понимаете, почему я не хочу никого не принимать для беседы с глазу на глаз. Тот, кто хочет говорить со мной с глазу на глаз, всегда намеревается сказать мне что-нибудь неприятное. Этого я не могу переносить».
По словам Шпеера, с начала 1945 г. Гитлер был особенно близок к Борману, Геббельсу и Лею. Лейтмотивом их речей стала фраза: «Мы ничего не оставим американцам, англичанам и русским, кроме пустыни». Тем временем к Шпееру в поисках поддержки продолжали обращаться представители деловых кругов Германии. Так, руководитель германской электротехнической промышленности доктор Люшен принес Шпееру два высказывания Гитлера из «Майн кампф», сказав, что они стали наиболее цитируемыми. В них говорилось: «Задача дипломатии состоит в том, чтобы нация не шла героически к разрушению, а сберегалась на деле. Следует использовать всякий способ, который ведет к такой цели, а неспособность следовать такому пути должен считаться преступным забвением долга… Государственная власть не может быть самоцелью. В противном случае любая тирания на Земле считалась бы священной и неприкосновенной. Если расовое сообщество ведут к своему року с помощью государственной власти, то восстание каждого отдельного представителя народа – это не только его право, но и его долг». Ни сказав больше ни слова, Люшнер покинул Шпеера.
Не раскрывая всех обстоятельств, которые вызвали его решение, Шпеер сообщал в мемуарах, что он «пришел к выводу о необходимости убрать Гитлера». Он признавал, что «его решение не пошло дальше первоначальных стадий и поэтому в нем было нечто смешное». Шпеер решил использовать систему вентиляции бункера рейхсканцелярии для того, чтобы пропустить через нее табун. Шпеер знал, что ни один фильтр не сможет задержать табун.
С этой целью Шпеер вступил в контакт с руководителем отдела военных поставок доктором Шталем. Он откровенно ему сказал о намерении использовать табун для пуска его в бункер рейхсканцелярии. Шталь узнал, что табун действует лишь после взрыва. Тогда Шпеер решил отказаться от табуна.
Шпеер вспоминал: «Было начало марта. Но я продолжал осуществлять свой план, потому что это был единственный путь, как можно было уничтожить не только Гитлера, но также Бормана, Геббельса и Лея одновременно во время их ночных бесед. Шталь заверил меня, что он скоро сможет достать мне один из обычных видов ядовитых газов». Одновременно Шпеер обратился к своему хорошему знакомому Хеншелю, главному инженеру здания рейхсканцелярии. Шпеер сказал ему, что фильтры в вентиляционной системе слишком долго были в употреблении и их надо обновить. Шпеер сказал, что Гитлер не раз жаловался на дурной воздух в бункере. Шпеер писал: «Быстро, слишком быстро, чтобы я успел что-то предпринять, Хеншель удалил фильтры и бункер остался без защиты».
Однако прежде чем Шпеер достал ядовитый газ, около вентиляционных труб была выставлена охрана из эсэсовцев. План Шпеера был сорван. Тогда он решил еще более активно действовать, чтобы сорвать программу превращения Германии в «выжженную землю», которую отстаивал Гитлер и его окружение. Шпеер вместе с Гудерианом разработал программу вывода из строя промышленных предприятий, что предусматривало сохранение значительной части транспортной инфраструктуры Германии. Однако как только Гудериан изложил это предложение, он был подвергнут уничтожающей критике со стороны Гитлера.
И все же Шпеер продолжал усиленно пропагандировать свои идеи среди членов правительства. 15 марта Геббельс записал в дневнике содержание беседы со Шпеером, вернувшемся из поездки по Западной Германии: «Он рисует мне… мрачную картину, считая, что в экономическом отношении война, так сказать, проиграна. Германская экономика сможет продержаться на нынешнем уровне производства еще четыре недели, а потом постепенно развалится. Шпеер весьма сожалеет, что от фюрера невозможно добиться решения по важнейшим вопросам. Он думает, что из-за физического недуга работоспособность фюрера сильно упала. Мысль Шпеера относительно сохранения жизненного баланса германского народа верна. Он резко критикует концепцию выжженной земли. Он заявляет, что в нашу задачу не может входить разрушение жизненных артерий германского народа в снабжении продовольствием и в экономике, что это должно входить в задачу врага. Он возражает и против подготовленных взрывов мостов и виадуков в Берлине. Если их осуществят, то, считает он, столица рейха погибнет от голода в очень короткое время. Я уже давно энергично выступаю против этих запланированных взрывов и дал указание военным сотрудникам в Берлине подготовить по этому вопросу еще один, более подробный доклад с тем, чтобы я мог при возможности принять необходимые меры».
Однако, соглашаясь во многом со Шпеером, Геббельс обвинял его в узости кругозора. Он писал, что Шпеер «смотрит на вещи… сквозь призму чистейшего хозяйственника и инженера» и утверждал, что у него нет «государственного подхода к нынешнему военному положению». Геббельс заявлял, что он не позволит «вводить себя в заблуждение свидетельствами так называемых очевидцев».
Отвергал мысли Шпеера и Гитлер. Отвечая Шпееру на его призывы сохранять материальную основу экономики Германии, Гитлер отвечал: «Если мы проиграем войну, народ тоже будет проигран. Нет необходимости беспокоится о том, в чем будет нуждаться немецкий народ для элементарного выживания. Напротив, лучше будет, если мы уничтожим даже эти вещи. Потому что нация оказалась слабой и будущее принадлежит лишь более сильной восточной нации. Во всяком случае, после борьбы уцелеют только те, кто был более низким, так как лучшие уже убиты».