Подобным образом миллионы людей в Германии и за ее пределами воспринимали окружающий мир после окончания Первой мировой войны и, особенно после начала в 1929 г. великого кризиса. Обращаясь к тем, кто был убежден в крахе всех идейно-политических систем и духовных ценностей, Розенберг предлагал им выход. Он утверждал, что «в Германии начинают понимать, хотя и небольшое еще количество людей», что «жертвы катастрофы» – «это мученики нового дня, новой эры. Кровь, которая умерла, начинает оживать. В ее мистическом символе происходит новое построение клеток души германского народа. Современность и прошлое появляются внезапно в новом свете, а для будущего вытекает новая миссия. История и задача будущего больше не означают борьбу класса против класса, борьбу между церковными догмами и догмами, а означают разногласие между кровью и кровью, расой и расой, народом и народом. И это означает борьбу духовной ценности против духовной ценности».
К тому времени идеи расизма были широко распространены на Западе. Эти идеи были впервые оформлены в конце 30-х гг. XIX века американским антропологом С. Дж. Мортоном. Он выдвинул лжетеорию о «неравных возможностях» различных рас. Так Мортон старался оправдать рабовладение в южных штатах США. Работы Мортона популяризировали его американские ученики Дж. К. Нотт и Г. Р. Глиндон.
Главным теоретиком расизма стал французский дипломат Жозеф Гобино. В своем двухтомном труде «О неравенстве человеческих рас», вышедшем в свет в 1853–1855 гг. Гобино утверждал, что решающим фактором исторического развития человечества являются расовые особенности различных народов мира.
Развивая теорию Гобино, французский социолог и антрополог В. де Лапуж в своих книгах «Социальный отбор» и «Ариец и его социальная роль», опубликованных в 90-гг. XIX века, доказывал, что господствующие классы Франции принадлежат к долицефалам (длинноголовым), а трудящиеся – к брахицефалам (короткоголовым). Английский биометрик К. Пирсон в своей книге «Грамматика науки» (1911 г.) уверял, будто конкурентное соперничество за мировые рынки – это следствие биологической борьбы рас за существование.
Во второй половине XIX века расистские труды стали распространятся и в Германии. Немец О. Аммон и англичанин Х. Чемберлен, являвшийся ярым германофилом, в 90-х гг. XIX века опубликовали в Германии свои работы, в которых развивались расистские теории.
Успеху расистских идей в Германии способствовала победа этой страны в ходе войны против Франции 1870 г. Поразительным образом идеи француза Гобино стали использоваться для обоснования превосходства «германской расы». Еще до издания книг Лапужа, Пирсона, Чемберлена Жюль Верн в своей книге «500 миллионов бегумы», вышедшей в свет в 1879 г., создал образ типичного для того времени немецкого профессора Шульце, который был известен «своими многочисленными трудами о различии рас – трудами, в которых он доказывал, что германская раса избрана поглотить все другие». По ходу действия романа Шульце то писал статью «Почему все французы в той или иной степени обнаруживают признаки постепенного вырождения?», то «стремился доказать мистеру Шарпу, англичанину, превосходство германской расы над всеми прочими».
В последующие десятилетия расистские представления широко охватили умы германского общества. Об этом, в частности, свидетельствует содержание романа Генриха Манна «Верноподданный», в котором описана Германия конца XIX века. Не только главный герой романа Дидерих Геслинг, но и окружающие его персонажи разделяли убеждения о преимуществе германской расы, были заняты выискиванием у своих знакомых примеси негерманской крови и определяли расовую чистоту по форме ушей.
Новым импульсом для популяризации расистских идей в Германии стала Первая мировая война и предшествующая ей шовинистическая пропаганда. Поэтому Николай Бердяев в своей книге «Судьба России» имел основание уже в 1915 году говорить о «религии германизма», в которой теория об «исключительных преимуществах длинноголовых блондинов» была, по словам русского философа, превращена в «нечто вроде религиозного германского мессианизма.»
Нет оснований считать, что до приезда в Германию Розенберг был знаком с трудами Чемберлена, Гобино и Лапужа. В своей книге он ни разу не ссылался на них. Розенберг мог пропитаться расистскими идеями в ходе разговоров со своими новыми друзьями в Мюнхене или чтения популярных брошюр с изложением этой человеконенавистнической идеологии. Но он смело уверял, что «расовое рассмотрение истории, есть сознание, которое вскоре станет естественным. Ему уже служат великие мужи… Пробудить к жизни расовую душу означает признать ее высшую ценность и при ее господстве указать другим ценностям их органичное место: в государстве, искусстве и религии. Задача нашего столетия – из нового жизненного мифа создать новый тип человека».
Путь к торжеству расового сознания, утверждал Розенберг, лежит через волевое усилие каждой личности. Он писал: «Для этого необходимо мужество. Мужество каждого отдельного лица, мужество всего подрастающего поколения, многих следующих поколений. Потому что хаос никогда не покоряется малодушным, и еще никогда мир не был покорен трусами. Кто стремится вперед, должен сжигать за собой мосты. Тот, кто отправляется в великое путешествие, должен оставить домашний скарб. Тот, кто стремится к высочайшему, должен подавить незначительное. И на все сомнения и вопросы новой жизни человек Первой Германской империи знает только один ответ: «Только Я хочу!»» Эти слова напоминали стиль Фридриха Ницше, все еще популярного в Германии тех лет.
Как и Ницше, Розенберг отвергал те ценности, которые веками господствовали в западной цивилизации: христианство и гуманизм. Он утверждал, что «знаком нашего времени является отказ… от ценности, стоящей выше естественного и органичного, которую однажды установил одинокий «я» с тем, чтобы добиться сверхчеловеческой общности всех мирным путем или с помощью насилия. Такой конечной целью было когда-то насаждение христианства в мире, а ее достижение предполагалось при помощи возвращения Христа. Другой целью была мечта о «гуманизации человечества». Оба идеала погребены в кровавом хаосе и в новой мировой войне…»
Розенберг объявлял войну «идеалам сил, лишенных жизни и воздуха, которые пришли к нам из Сирии и Малой Азии, и подготовили духовное вырождение. Распространившееся по всему миру христианство и человеколюбие проигнорировали поток кроваво-красной подлинной жизни, которая наполняла кровеносную систему всех истинных народов и настоящих культур».
Автор уверял, будто на основе археологических и даже геологических открытий возникла «новая богатая связями красочная картина человечества и земной истории». Исходя из правдивости мифов об Атлантиде и стране гипербореев (обитателей побережий Северного Ледовитого океана, свободного некогда ото льдов), Розенберг писал: «Совсем не исключено, что на том месте, где сейчас бушуют волны Атлантического океана и плавают айсберги, над волнами возвышался цветущий материк, где творческая раса создавала великую, широко распространявшуюся культуру и посылала своих детей в качестве мореходов и воинов в мир». Столь же фантастичны были и утверждения Розенберга о решающем вкладе нордических людей в развитие древних цивилизаций Египта, Индии, Персии, Греции и Рима.