– Может, ты просто боишься признаться себе в этом? Ты убивала с наслаждением, вытягивая жизни до последней капли, – шептал Виланд, – решись, наконец, кто ты? Дарующая жизнь или сеющая смерть…
– Почему вы помогаете мне? – прошептала я всхлипывая.
– Я нужен тебе также как и ты нужна мне.
– Почему? – мой голос был такой тихий, словно это потрескивали догорающие угли.
Вилан положил свою ладонь накрывая мою руку.
– Потому что ты – часть меня.
Я непонимающе смотрела на него, мои ресницы покрылись инеем, а слезы оставляли на щеках заиндевелые полосы.
– Ты как слепец, которому дали очки, но он боится одеть их, посмотреть на другой, незнакомый мир, потому что ему страшно, он не знает, что он увидит там. Ты вязнешь в своих страхах, в жалости к себе, не в силах разобраться, принять себя такой какая ты есть, понять кто ты и в чем твоя цель. Только заглянув в себя, ты сможешь понять, что в твоей слабости, твоя главная сила.
– Илай? – произнесла я вопрошая.
– Я могу указать тебе дверь, но только ты можешь в нее войти,
– ответил он. Виланд посмотрел на часы, молча поднялся и кивнув мне на прощание, неспешно пошел в сторону дороги, я потрясенно смотрела ему в след. Там, где полная тьма граничила с блеклым светом – он оглянулся.
– Не теряй веру, Лила. Это то, что спасет тебя, – он одарил меня последним взглядом не выражавшим никаких эмоций и перешагнул границу, растворяясь во тьме.
Совсем продрогнув, я отвела взгляд от темноты в которой растворился Блейс и посмотрела на наш дом. В окнах свет не горел, лишь на втором этаже, в моей спальне виднелось слабое мерцание ночника. Входная дверь, которую я в спешке забыла закрыть, зияла черной дырой, словно выбитый зуб. Поежившись, я запахнула куртку и поспешила внутрь. Ступени были скользкими, приходилось придерживаться за перила, чтобы не упасть. Захлопнув дверь, я миновала тонувшую во мраке гостиную и по лестнице поднялась на второй этаж к нам в спальню.
Примостившись в своем кресле, напротив Илая, я не могла уснуть и думала о том, что говорил Блейс. Я все еще не понимала многое из этого. Больше вопросов, чем ответов – он играл в свои игры, и хотя правила мне были не ясны, приз был слишком ценен, чтобы проиграть.
Я смотрела на спящего Илая, вспоминая, каким он предстал вчера в душе – посиневшим, бледным, с сердцем стучавшим невпопад, как расстроенное пианино. Сейчас он выглядел лучше, но он не был собой, – жизнерадостным, озорным Илаем, с золотистыми, янтарными глазами и смуглой кожей. Румянец на его щеках исчез так же давно, как и широкая улыбка, взгляд больше не искрился жизнью – он был скорее задумчивым и опустошенным. Илай никогда не показывал своего отчаяния, наоборот, он был настоящий борец, готовый сражаться, за то, во что он верит, до последнего мгновения, но между тем, я не могла игнорировать тот факт, что он стремительно затухал.
Он сражался за нас, за нашу любовь, не переставая верить даже сейчас, когда был на грани и его силы исчерпались, он ни на секунду не усомнился во мне – он верил, что я смогу победить и мы снова будем вместе, как и прежде. Когда-то, мы смогли преодолеть многое – несовместимость стихий, заговоры врагов и даже древние законы Амбрэ.
Илай перевернулся на бок, его темные пряди волос упали на глаза. Он был настоящим туатом, избранным. Все в нем было божественным – внешняя красота, его сила духа, целеустремленность, великодушие и храбрость, самоотдача. Еще в нем было то, что потеряла я – вера. Илай верил в нас не смотря ни на что, он всегда был рядом, моим незримым защитником. Он жил мной. Илай не задумываясь пожертвовал своей жизнью ради меня и дал мне шанс начать все с начала, а что сделала я ради него?
Двигаясь своими эгоистичными побуждениями, я искала его, не смотря на все предупреждения, только лишь потому, что мне без него было невыносимо. Я не могла без него жить, даже дышать. Получается, я руководствовалась только тем, чего хотела я – своими желаниями. И только поэтому, мы оказались сейчас с такой ситуации, когда оба были обречены.
Я сидела в кресле, смотрела на него и дрожала от жажды, шума его крови и страха. Страх… (он напоминал мне шоковый ошейник для дрессировки собак – одно неверное действие и электрический импульс вонзается в кожу, причиняя боль). Именно он удерживал меня, вместе с тем как жажда росла каждый день. Я боялась, что в какой-то момент, когда от меня внутри не останется ничего прежнего – я убью его. Блейс сказал, что времени у меня почти не осталось. Я и сама это понимала.
Жажда накрывала меня, подобно стальным волнам, омывающим побережья, превращая твердые камни в песок.
Я сглотнула, смачивая пересохшее горло. В глубине души мне хотелось верить, что все еще можно обратить вспять, но я не верила. Просто не видела выхода. Илай любил меня так, как умел любить только он – отдавая себя без остатка. Я безумно любила его, но так же безумно я хотела его жизнь. И тут я вспомнила слова Нита: "Иногда любить – значит отпустить"
Выход. Что-то важное промелькнуло у меня в голове. На цыпочках, чтобы не потревожить его сон, я подошла к Илаю и вздрогнула, будто стряхнув с себя паутину от того как он действовал на меня. Казалось, жажда сжигала меня изнутри, наполняла вены, словно по ним бежала не кровь, а ток по оголенным проводам. Внезапный приступ головокружения заставил меня всхлипнуть.
Я сама не могла поверить в то, что я собиралась сделать. Мое решение разрывало мне на части, но в месте с тем я понимала, что так будет лучше. Уйти и дать ему шанс жить. Боль, переполняющая меня, потекла слезами по щекам, словно дождь из горечи скопившейся внутри. Я смахнула слезы, едва касаясь поцеловала его в губы.
– Люблю тебя, – прошептала я самым тихим голосом и вышла из комнаты – не оглядываясь.
Я стояла у выхода из Амбрэ, напротив входа в мир людей и держалась за ручку. Осталось-то всего потянуть за нее и войти, но я боялась увидеть все своими глазами. Что происходило там я не ведала, но должна была выяснить, ведь всему причиной была я. Усилием воли, я повернула ручку вправо и толкнула дверь. Мне показалось, что я мельком увидела проблески света: синий, черный, зеленый и ослепительно белый, затем снова тьма – я оказалась в старом доме, том самом, что стоял в нескольких десятках миль к северу от Альервиля.
Внутри было все также темно и холодно, воняло сыростью и пылью. Изо рта вылетал пар. Привыкнув к темноте я зашагала вперед. Гнилые половицы стонали и ворчали под ногами. Я обошла завешанные посеревшими простынями диваны и оказалась у старого буфета. Он все так же накренившись стоял на трех ножках. На створках подрагивали шматки паутины.
Я зашла в гараж, чуть не врезавшись в мешок, оказавшийся передо мной, придержалась за стену, восстанавливая равновесие и оттолкнула его ногой – наконец села в машину. Было так холодно, что двигатель несколько раз кашлянул, прежде чем завелся. Включив печку на полную мощь, я подула на заледеневшие ладони.