Ко всему прочему царь Иван нанял по всей Европе опытных шкиперов, создавая собственный флот, как торговый, так и военный, сиречь откровенно пиратский, каперский, под командованием знаменитого датского капитана Карстена (Кристиана) Роде. Как раз шла очередная война между Данией и Швецией, и Роде пользовался покровительством датского короля Фредерика, старшего братца Магнуса Ливонского. Впрочем, война уже подходила к концу, и ни от Дании, ни от союзного Любека уже не было прежней поддержки… о чем с грустью поведал «его королевскому величеству» сам Карстен, встретившийся с Магнусом уже на следующий день после приезда последнего в Нарву.
Надо сказать, капитан – точнее, самого царя Иоанна Васильевича адмирал! – произвел на Арцыбашева самое благоприятное впечатление. Высокий, подтянутый, ладный, в английском камзоле с буфами и накрахмаленным воротником – брыжами, или гофрой. Точно такой же воротник – по устоявшейся моде – приходилось носить и самому Леониду, что причиняло молодому человеку немало хлопот – слишком уж неудобным был воротничок, постоянно натирал шею. Однако приходилось терпеть, что поделать – как обязательную принадлежность не только парадного, но и повседневно-делового костюма. Что-то типа галстука.
– Да, наш флот силен, – пощипывая бородку, с гордостью подчеркнул капер. – Его величество царь Иоанн, да хранит его Господь, не жалеет денег ни на корабли, ни на моряков, ни на опытных шкиперов. Однако корабли с экипажами – это лишь полдела. Нужны порты. И не одна Нарва! Да. Есть Копенгаген, Любек и прочие… пока есть. Но война со Швецией близится к концу… И я просто боюсь стать никому не нужным.
Арцыбашев светски улыбнулся и поднял бокал с белым рейнским вином:
– Не скажу за своего царственного брата Фредерика, но царю Ивану Васильевичу вы, капитан, будете нужны всегда! Война за Ливонию не закончена.
Карстен Роде был родом из датских немцев, по-немецки же, как издавна повелось в Ливонии, беседа и шла. Лишь иногда капитан переходил на датский… и тогда его высокородному собеседнику приходилось лишь вежливо кивать, ни черта не понимая. А ведь он же был датский принц! Как шекспировский Гамлет.
Потому беседа не затянулась долго, и планирование военно-морских действий самозваный король быстренько спихнул на своих помощников-стукачей – Таубе и Крузе. Чтоб под ногами не путались.
Магнус и его свита, состоявшая пока что из трех человек – юного слуги Петера, личного повара-фламандца и хитроватого эста-конюха, – расположились в самом роскошном особняке Нарвы, принадлежавшем богатому купцу Генриху Ротенбергу, ратману и выборному начальнику городской стражи. Герр Ротенберг владел пятью большими трехмачтовыми кораблями – коггами и еще десятком судов поменьше, вел обширную торговлю и потому был кровно заинтересован во всех привилегиях, пожалованных царем Иваном местному купечеству. Правда, в последнее время ратмана (как и всех ливонцев!) пугали различного рода слухи, доходившие из не столь уж и далекой России. Слухи, естественно, касались опричнины и всех творившихся в московском государстве ужасов, от которых каждому нормальному человеку, естественно, хотелось держаться подальше. И ливонцы здесь не были исключением, от всей души поддерживая не особенно-то легитимного государя – короля Магнуса Ливонского! Пусть будет Ливония, пусть будет вассальной от Московии, но – сама по себе, под властью приличного европейского принца, правящего по закону и соблюдающего все права бюргеров и всех ливонских городов, кои, вне всяких сомнений, скоро попадут под его руку.
Эти погожие летние дни, проведенные в европейско-русской Нарве, казались Лёне красивой волшебной сказкой. Переодевшись в простое платье – а кто б ему посмел запретить? – молодой человек частенько ошивался в порту, любовался парусниками, подставляя лицо соленому морскому ветру, заходил в таверны, выпивал кружечку темного пива или пару бокалов вина. Такая вот «средневековая» жизнь Арцыбашеву нравилась, тем более что сопровождал его один лишь слуга.
Еще Леониду нравились отрытые и добродушные жители Нарвы, впрочем, не только бюргеры, но и простые мастеровые, и моряки. Средь тех и других хватало и русских – поморов, присланных Иваном Грозным для каперского флота Карстена Роде. Кроме того, было достаточно и вольных русских людей – артельщиков, каменщиков, плотников. Явились на заработки – работы в Нарве хватало. Царь, точнее местные бюргеры, думали расширять порт, строить новый волнолом и причалы.
С моря дул легкий бриз, трепал волосы, и сидевший на большом валуне Леонид с искренним интересом вглядывался в маневры заходящего в порт большого купеческого судна под желто-красным испанским флагом. Это, впрочем, отнюдь не означало того, что сей трехмачтовый корабль был испанским, он вполне мог принадлежать и какому-нибудь голландскому купцу, ведь Нидерланды в те времена принадлежали Испании… и пытались обрести независимость. А Испания не давала и послала карательную экспедицию герцога Альбы. Инквизиция, католики, протестанты, испанцы, фламандцы, морские повстанцы – тезы… Та еще заварушка! Не хуже, чем здесь, в Ливонии.
– Как думаешь, чей это когг, Петер?
Мальчишка смешно наморщил нос:
– Не думаю, что это когг, майн герр… Ой! Ваше величество!
– Зови «майн герр», так короче, – великодушно разрешил король. – Так что ты думаешь?
– Я не думаю, ва… майн герр, я знаю! Это хольк «Быстрая колесница» из Антверпена. Доброе судно, вот только я не помню, кто его капитан.
– А чем хольк отличается от когга? – живо поинтересовался любознательный Леонид.
Слуга шмыгнул носом:
– Ну, как же! Хольк гораздо поворотливее, у него составные мачты, и еще там есть штурвал, а не румпель, как у когга. Штурвал – это такое колесо…
– Знаю я, что такое штурвал, мальчик! А вон еще корабль. Чей там флаг?
– Кажется, французские лилии… О, нет! Англичанин!
Они любовались на корабли почти до вечера, а потом Арцыбашев решил зайти в таверну, перекусить. Конечно, можно было приятно поужинать и дома, у гостеприимного ратмана Генриха Ротенберга, более того, именно так псевдо-Магнус и собирался сделать, но… но сперва выпить пива в таверне. Экзотики ради – интересно ведь! И здорово, честное слово, здорово – не хуже, чем когда-то в рижском «Лидо».
Уселись на террасе – столы стояли прямо на мощеной улице, – откуда открывался великолепнейший вид на торговую гавань, залитую заходящим солнцем. Золотисто-оранжевые лучи его отражались на шпиле собора и в стеклах ратуши, играли на эфесах шпаг сидевших за соседним столом ландскнехтов в живописных камзолах, словно бы состоящих из одних только цветных ленточек. Наемники говорили между собой по-немецки, пили пиво и постоянно ругались, впрочем, ничуть не омрачая впечатление от чудесного летнего вечера.
Неспешно прогуливаясь по набережной, раскланивались меж собою семейные пары, вот прошел лютеранский священник в черном, а вот – православный батюшка с большим серебряным крестом на груди. Вот какие-то бродяги вдруг затеяли свару… немедленно прекращенную вмешательством городских стражников в надетых поверх желто-зеленых камзолов кирасах, в высоких испанских шлемах – морионах. У каждого алебарда, а на поясе – палаши в разноцветных ножнах.