– Вы устроите для меня смотр всем вашим людям, барон?
– Охотно, мой король. Пока повар готовит обед. Тотчас же!
По велению барона утробно затрубил рог, и все свободные от сторожевой службы воины выстроились на обширном дворе, надо отдать должное – довольно-таки быстро. Около сорока человек, в принципе не так уж и мало. У половины – тяжелые мушкеты с граненым стволом, остальные – с алебардами, в черненых латах. Такие доспехи лет сто назад стоили целое состояние, но с тех пор как их начали производить массово, на мануфактурах, потеряли в качестве, резко подешевели и были по карману любому ландскнехту. От мушкетной пули не защищали, но вот от аркебузной, тем паче – от шальной стрелы… меча, палаша, сабли…
– Молодцы! – обходя строй, с показным удовольствием кивал Леонид. – И вооружены достойно, и… – он присмотрелся к молодому латнику. – Чего ж у него прореха-то на плаще?
– Вражеская пуля, мой государь, – цинично пояснил хозяин замка. – Что же, прошу в трапезную, отобедать.
Проникающие сквозь узкие окна-бойницы полоски света выхватывали из сумрака залы уставленный яствами стол и висевшие по углам доспехи, в коих плясали оранжево-желтые сполохи только что зажженных свечей.
Отказаться от обеда было бы не просто не вежливо – это был бы знак опалы и королевской немилости. Арцыбашев хорошо понимал это, как и то, что совершенно правильно поступил, не взяв с собой в замок свидетельниц – Анну и ее оставшихся в живых монахинь. Латное войско, мушкеты и собственный замок создают опасную иллюзию вседозволенности и силы. Не надо провоцировать барона на мятеж! Лучше вызвать к себе, в Оберпален, а уж там… Там можно будет и арестовать и судить… Да-да, вызвать. А буде дерзнет не явиться – разрушить замок пушками. Запросто! Именно так.
Как водится, обед затянулся до позднего вечера, когда уже поздно было пускаться в обратный путь. К тому же начался дождь, настоящий нескончаемый ливень. Подумав, Магнус прямо на глазах у барона фон Эльзера отправил в Оберпален гонца, чтоб не волновались и не искали своего короля. Вернее, чтоб в случае чего знали, где искать. Барон так и понял. Ухмыльнулся:
– Ваше величество, я велю постелить вам в гостевой зале… Или можете занять мою опочивальню. Как пожелаете.
Король пожелал гостевую залу. Не в чужой же кровати спать!
Спалось, к сожалению, плохо. Из подвалов замка, проникая сквозь все перекрытия, доносились самые ужасные крики – видать, палач барона пытал там провинившихся крепостных, как это было принято повсеместно в Польше, Литве и Прибалтике. На Руси, кстати, еще до полного прикрепления крестьян к земле и ее владельцам не дошло. Еще существовал Юрьев день, во время которого можно было сменить барина, уйти, заплатив «пожилое».
А ближе к утру из боярской опочивальни над головой гостя вдруг послышался девичий визг, настолько истошный и пронзительный, что Арцыбашев не выдержал, вскочил, наскоро одеваясь. Оно, конечно, даже королю не пристало вмешиваться в личные дела вассала, но Леонид-то был из двадцать первого века, где к женщинам все ж таки относились немножечко по-другому, нежели в сии патриархально-дикие времена. А наверху, похоже, кто-то били…
Схватив шпагу, молодой человек в три прыжка преодолел винтовую лестницу и, толкнув приоткрытую дверь, оказался в опочивальне барона. Картина, открывшаяся взору Леонида, оказалась настолько гнусной, что гость едва не убил хозяина замка тут же, сейчас, едва не проткнул шпагой, да только фон Эльзер успел отскочить, бросив в лицо нападавшему окровавленную треххвостую плеть, коей до того истязал привязанную к стоявшей у стены лавки девчонку. Нагую спину несчастной покрывали свежие кровоточащие рубцы, все худенькое тело ее дрожало от только что перенесенных страданий.
– Это, я так понимаю, некая Ильза? – кивнув на девчонку, нехорошо прищурился король.
Фон Эльзер схватил висевший на стене палаш и скривился:
– Вы суете свой нос туда, куда не нужно, ваше величество… Впрочем, теперь уж можно не ждать до утра и начать сейчас…
– Чего не ждать? – выкрикнув, Арцыбашев тут же нанес удар, совершив прямой выпад, как учил его Труайя.
Острие королевской шпаги разрезало тонкую рубашку барона, на белом полотне показалась кровь. Тускло сверкнул палаш, оружие куда более убойное, нежели шпага… однако и коротковатое.
Отбив контратаку, Леонид вновь совершил резкий выпад – только так и можно было достать садиста барона, управлявшегося с палашом весьма ловко.
И снова контратака! И снова молнией сверкнул палаш, и его разящее лезвие опустилось на правое плечо короля… опустилось бы, коли б Анри де Труайя не оказался хорошим учителем, а Леонид – усердным учеником.
Уходя из-под сокрушительного удара, молодой человек резко отскочил влево, одновременно подставляя клинок так, чтоб не дать нападающему изменить угол атаки.
Звон, отбив, отводка. И снова атака – выпад, укол…
И летящий в грудь широкий клинок палаша. Отбив! Звон! Отскок вправо, выпад. Теперь вес тела на левую ногу… Дата! Черт побери – дата! Воспользоваться висевшим на поясе кинжалом – в те времена без него и не мыслилось фехтование. А Леонид вот забыл. А теперь – вспомнил. И, приняв на кинжал очередной удар, снова бросился выпадом… И не промахнулся! Угодил в правую руку садиста.
Барон побледнел. Звеня, упал на пол палаш.
– А ну, стоять! – раздалось с лестницы.
В опочивальню ворвались дюжие молодцы с аркебузами, алебардами и мечами. Ухмыляясь, они живо окружили гостя, вопросительно поглядывая на хозяина.
– Позвольте вашу шпагу, мой король! – держась левой рукой за окровавленное предплечье, издевательски прищурился фон Эльзер. – Боюсь, вы проиграли. Только прошу вас, не надо сверкать глазами. Вчера вы король, а ныне… Шпагу, я сказал! Гаспар, прими…
Матерно выругавшись по-русски, Арцыбашев бросил шпагу на пол и, гордо скрестив руки, вышел из опочивальни в сопровождении окружившей его стражи. По приказу барона, избитую девчонку отвязали от скамейки и потащили туда же, куда повели и плененного короля – на верхнюю площадку угловой башни… к установленной там плахе – увесистой деревянной колоде, возле которой невозмутимо прохаживался мускулистый детина с топором на плечах. Палач!
За серыми стенами замка уже брезжил рассвет, алело, светлея на глазах, небо, и первые солнечные лучики, еще дрожащие, робкие, золотили вершины высоких сосен, росших невдалеке, за рвом.
Леонид закусил губу. Они что же, всерьез собираются его казнить? Казнить своего короля, титулованную особу?! Брр… Повторять судьбу Карла Стюарта и Людовика Шестнадцатого как-то не очень хотелось… Нет, в самом деле? Все всерьез?
– Нет, ваше величество, это пока не для вас, – поднявшись на башню, хозяин замка гулко расхохотался и указал пальцем на развевавшийся рядом флаг. Нет, не с единорогом. На темно-голубом фоне сверкали в лучах рассвета три золотые короны – «тре крунер» – герб королевского дома Швеции!