Слава богу, пока голова не болела о Ревеле – осада-то была снята. Однако по всей Ливонии шастали шайки различного воинского люда, и даже находились русские войска, осаждавшие крепости, принадлежавшие ныне неизвестно кому – то ли полякам, то ли шведам. Все это создавало нервозность и сильно мешало экономическому развитию королевства, кое Арцыбашев, ничтоже сумняшеся, уже искренне считал своим, несмотря на шаткое положение вассала московского государя.
Государственные дела, к слову сказать, Леониду неожиданно пришлись по душе. Ему нравилось заботиться о процветании подданных, придумывать законы, разбирать тяжбы… все это отвлекало от тяжких дум.
Впрочем, особенно-то скучать не давали – война-то шла… Вот уже и шведы, ободренные снятием ревельской осады, высадили десант на острове Эзель-Сааремаа, юридически принадлежащий не понять кому – то ли Дании, то ли ее принцу Магнусу – Ливонскому королю. Эзельцы, впрочем, в большинстве своем считали себя ливонскими подданными, благо «добрый король Магнус» не семь шкур драл… в отличие от тех же шведов. Еще вчера с Эзеля – из единственного тамошнего городка Аренсбурга (Курессааре) – явился гонец и был принят его королевским величеством со всей подобающей милостью. Гонец – один из почтеннейших местных бюргеров, оптовый торговец рыбой – слезно просил защитить остров от наглых разбойников шведов, что ему и было обещано.
Слава богу, рыботорговец не заметил в короле подмены – в конце-то концов Арцыбашев все же сильно походил на настоящего Магнуса, особенно – издалека. Однако показываться в Аренсбурге было бы слишком опасно – могли и узнать, верней, не узнать, да слухи пошли б, мол, король-то не настоящий! Этого следовало избегать, по мере возможности.
Таким образом, показываться в Аренсбурге король вовсе не собирался, а подумывал о том, чтобы оборонять остров с моря – потопив к чертям собачьим все ошивающиеся там шведские корабли. Тем более тот же эзельский посланник принес весть о том, что адмирал Ивана Грозного Карстен Роде с парочкой кораблей вырвался-таки на волю и, захватив по пути два шведских торговых судна, направился в Нарву. Вот туда-то и выехал король Магнус с частью войска уже на следующий день после обнародования антикрепостнического указа.
* * *
Нарва встретила его величество серо-бирюзовым блеском моря и холодным ветром. В порту, у причалов, покачивались многочисленные рыбацкие суда, торговых было меньше, да и те местные. Корабли Ганзы и уж тем более голландцев и англичан в Нарву давненько не заходили, вполне справедливо опасаясь шведских каперов.
Среди местных судов уверенно разместились недавние пришельцы: изящная каравелла шведской постройки – с башенками и расположенным под бушпритом парусом-блиндом, небольшой двухмачтовый хульк и два пузатых торговых когга – один с тремя, а другой аж с четырьмя мачтами, несущими по одному большому парусу. Передники мачты коггов были по традиции заметно наклонены вперед, к бушприту, задние несли косые паруса, как и на каравелле и хульке, только на каравелле паруса были меньше и уже, что значительно облегчало управление, да и каждая мачта несла не по одному, а по два паруса. Зато грузоподъемность когга была куда больше.
«Серебряный странник» – так назывался флагманский корабль Карстена Роде, та самая трофейная каравелла, красивое, изящное и быстроходное судно, длиной где-то около тридцати метров и шириной около семи. Двадцать пушек и дюжина тяжелых мушкетов, способных проломить пулей борт вражеского корабля, да восемьдесят два человека экипажа, включая старпома и капитана. Кроме того, «Странник» взял на борт сто человек ландскнехтов и самого короля, в честь последнего на средней фок-мачте был торжественно поднят золотисто-зеленый королевский вымпел.
Захваченные Карстеном когти были быстро поставлены под ружье – туда добавили пушек и воинов, кроме того, местные бюргеры вооружили еще три корабля, так что теперь эскадра включала семь достаточно крупных судов, не считая всякой рыбацкой мелочи, тоже вооруженной. С тем и пошли к Эзелю, дав прощальный холостой залп.
Все жители Нарвы высыпали на набережную, махали платками и шляпами, желая эскадре удачи. В церквах звонили колокола, в прозрачно-голубом небе, крича, парили белокрылые чайки. Карстен Роде, одетый в серый английский камзол, стоял на корме и вежливо кланялся. Его величество тоже был одет сообразно моменту – фиолетовый, с золотым шитьем камзол с буфами и начищенная до блеска кираса.
– Да здравствует король! – кричали с берега. – Слава его величеству доброму королю Магнусу! Слава!
Слышать такое было приятно.
Выйдя в море, суда дружно повернули на юго-запад – к Эзелю, и, подняв паруса, пошли круто к ветру, поднимая бушпритами белые барашки волн. Ощутимо качало, палуба то и дело проваливались под ногами, но Леонид, как ни странно, совсем не чувствовал приступов морской болезни. Может быть, потому, что испытывал сейчас самый настоящий восторг! Крепкие корабли, воины, пушки – этакое настоящее морское приключение, когда ветер в лицо… и вполне безопасно – что еще надо для счастья?
По пути к Эзелю по правому борту далеко в море белели несколько парусов, быстро, впрочем, исчезнувших. Видать, забоялись!
Ближе к вечеру в кормовой капитанской каюте – салоне – накрыли стол, и сам король освятил своим присутствием трапезу, затянувшуюся далеко за полночь. Здесь, на Балтике, расстояния не были столь велики, как в океане, и моряки не отказывали себе в кулинарных изысках. Естественно, это касалось лишь офицеров, а вовсе не рядовых членов команды.
Ночь прошла спокойно, а утром, едва забрезжил рассвет, впереди показались чужие паруса.
– Один, два… восемь… – глядя в подзорную трубу, негромко считал Карстен Роде. – Десять… пятнадцать…
Пятнадцать! И это были явно не друзья.
Его королевское величество приложил окуляр к правому глазу. На мачтах быстро приближавшихся судов горели красные с золотыми крестами вымпелы, на корме трепетали синие флаги Швеции.
Шведы… Ну, кто же еще-то?
Пять крупных судов с четырьмя мачтами и высокими надстройками на корме и носу – адмирал именовал сии корабли «каракки», – две каравеллы, когти, еще какая-то мелочь…
– К бою! – приказал Карстен Роде.
На грот-мачте взлетел к небу сигнальный вымпел: «Готовься к бою и делай как я». Бросились к бортовым орудиям канониры. Заняли свои места корабельные стрелки-мушкетеры, ландскнехты тоже примостили на бортах мушкеты. Выполняя адмиральский приказ, полезли по вантам матросы.
Приставленный к его величеству старший помощник капитана – русский помор Силантий Сергеев, поясняя, что-то сказал по-немецки или по-датски.
– Говори ты по-русски, – тут же попросил король. – Я все же вассал царя Ивана и все хорошо понимаю.
Старпом вытянулся:
– Слушаюсь, господине король! Сейчас будет жарко. Не соизволите ли пройти в каюту?
– Нет, – отмахнулся Магнус. – На кораблях мои воины, и какой же я буду король, коли не воодушевлю их своим примером? А потому, Силантий, давай, поясняй мне, что здесь происходит, почему именно так действует адмирал, а не как-нибудь иначе. Вот почему мы сейчас повернули? Собираемся бежать? Что-то не верится.