– Правильно, друг! Ты в хижину, а я – за ней. Если что, дай знак.
– И ты.
Парни разошлись, как и договорились. Круглоголовый Яак неспешно подобрался к мызе и, не обнаружив снаружи ничего подозрительного, осторожно заглянул в хижину. Под тяжелым телом его треснула прогнившая половица… Парень шепотом выругался. Сделал еще пару шагов и, заглянув в комнату, увидел спящего на лавке Магнуса. Увидел, облегченно перевел дух и неслышно попятился обратно…
Узкое лезвие кинжала вошло ему в сердце так мягко и быстро, что несчастный почти ничего не почувствовал, ничего не успел ощутить. Вот только что шел, прислушивался, принюхивался и вдруг – бумм! – и все пропало. Не стало ни хижины, ни видневшихся в окне деревьев, ни пения лесных птиц. Лишь чернота, нега… небытие…
– Тяжелый, черт, – уложив тело на пол, швед вытер клинок об одежду убитого. – Надеюсь, с остальными выйдет так же легко. Да уж Хельга не оплошает, не должна бы.
А Хельга в это время уже подошла к ручью, наклонилась, задирая подол… затем обернулась – скрывавшийся за кустами Торн поспешно присел – и, быстро стянув через голову рубашку, принялась плескаться в ручье. Даже взвизгнула – еще бы, водичка-то была студеная, чай, не лето.
Ухмыльнувшись, Торн снова выпрямился, отодвинул рукою ветку.
– Эй, парень! – обернувшись, нагая нимфа вдруг позвала по-немецки. – У меня, кажется, свело ногу. Помоги!
К кому она обращалась? Как смогла заметить? Ну, раз звала…
– Сейчас помогу, конечно… Ох-х…
Тяжелая арбалетная стрела – болт – пронзила стражнику горло. Хрипя и захлебываясь кровью, бедолага упал в ручей…
Поглядев на него, Хельга проворно натянула рубашку и, глянув на вышедших из леса людей, ухмыльнулась:
– Что, больше нет никого?
– Появились бы – мы б увидели, – арбалетчик закинул свое оружие на плечо и довольно осклабился. – А ты красотка! Правду тебе говорю.
Заскорузлая рука его скользнула к бедру девушки, задрала подол…
– Не про твою честь, – оттолкнув парня, холодно заметила Хельга. – Давайте, поторапливайтесь, корабль не будет долго ждать. Да и ливонцы скоро очухаются.
* * *
Арцыбашев пришел в себя в каком-то крохотном помещении. В одной сорочке и узких штанах, он лежал на узком ложе. Сильно болела голова, так что казалось, вокруг качаются стены! Дощатые, безо всяких украшений… они и в самом деле качались! Снаружи, за слюдяным окном, что-то шумело…
Взяв волю в кулак, Леонид поднялся на ноги и, едва не упав, подошел к окну. Море! За окном синело море!
Корабль! Вот, значит, как. Он – на корабле… Но черт побери – как?! Как такое могло случиться?
Ядвига!!! Заброшенная мыза… пиво… И сон! Крепкий глубокий сон. И что? Ядвига – предательница? А похоже, так. Именно так. Предательница, шведская – или польская – шпионка. А он, Магнус – дурак. Опять – на те же самые грабли! С другой стороны, вообще без женщин, без любовных интрижек тяжело жить, нерадостно как-то.
Дверь в каюте конечно же оказалась запертой снаружи. Правда, не прошло и двадцати минут, как в каморку заглянули двое плечистых матросов – принесли в миске еду, какую-то мерзкую с виду кашу. Молча пришли. Молча поставили миску на стол. И так же молча удалились, никак не реагируя на все попытки пленника завязать разговор. Да и что толку с ними разговаривать – пешки! А вот с хозяином корабля пообщаться бы стоило… только он что-то не слишком торопился развлечь доброй беседой высокого гостя.
Съев все-таки кашу – голод не тетка! – Арцыбашев снова улегся на узкое ложе и задумался. Пока ясно было одно – его похитили. И скорее всего, шведы; всем остальным сильным мира сего сомнительный ливонский монарх без надобности. Разве что литовцам… Нет! Все же шведы. На Балтике их флот – лучший. Дания вышла из войны, а Ганза давно уже не представляла такой грозной силы, как еще лет сто назад. На мировую арену выступали сильные централизованные государства, и торговому союзу северонемецких городов там было ловить нечего. Откровенный пережиток феодального прошлого… как и недавно распавшийся Ливонский орден.
Похитили, да… Но зачем? Что будут делать шведы с королем Ливонии? За легитимного властелина они Магнуса никогда и не признавали, а потому никаких переговоров вести не будут. Просто повесят? Вот прямо так вздернут на мачте, как обычного пирата.
Молодой человек поежился – столь злая судьба его вовсе не прельщала. Или все же не повесят? То есть – не сразу, ну, зачем-то его везут в Стокгольм… или не в Стокгольм, а куда-то. Везут. Однако куда бы ни везли, несомненно одно – ничего хорошего там Арцыбашева не ожидает.
Снаружи – а дверь располагавшейся в кормовой надстройке каюты, похоже, выходила на палубу – вдруг послышались чьи-то шаги и голоса. Кто-то остановился у двери. Скрипнул засов. В каюту вошли двое.
Арцыбашев тут же уселся на ложе, с любопытством разглядывая посетителей. Один – одетый в синий, с золочеными пуговицами камзол плечистый детина с угрюмой физиономией висельника пленнику сразу же не понравился. Впрочем, и второй, вислоносый с тараканьими усиками, тоже не вызывал особенных симпатий. Он и начал разговор, произнеся несколько фраз на совершенно незнакомом Лёне языке. Одно было ясно – язык явно североевропейский: шведский, норвежский или датский. Скорее всего, шведский…
Не добившись ответа, вислоносый скрестил руки на груди и сделал два шага назад, уступая место своему угрюмому спутнику.
– Вы – тот, кто именует себя королем Магнусом Ливонским? – глядя на пленника холодными оловянными глазами, по-немецки спросил здоровяк. Холеное лицо его дышало надменностью и презрением, тонкие губы кривились в недоброй улыбке, на портупее тускло поблескивала шпага в потертых кожаных ножнах.
– Я – легитимный король Ливонии! – поднявшись на ноги, Арцыбашев нахально ухмыльнулся. – А вот кто вы такие, господа? И зачем…
– Я – поданный шведской короны, – с неожиданною охотою пояснил плечистый. – Зовут меня Герд Йохансен… впрочем, имя мое вам ничего не скажет. А вот этот человек, – швед кивнул на вислоносого, – датский купец Гамнибус Фохт… Что-то вы совсем не хотите поговорить с ним на родном языке, ваше величество!
Слова «ваше величество» герр Иохансон произнес таким презрительно-уничижительным тоном, что тут только тупой бы не догадался – почему. Понял и Леонид – самозванство его раскрыто, и везут его, скорее всего, в Данию, к родному братцу – королю Фредерику. Висельник-швед, конечно, туда не сунется, а вот «датский купец» – иное дело. Если он и вправду – купец. Хотя какая разница? Он датчанин – это ясно, и очень может быть, даже был знаком с истинным принцем Магнусом.
Итак – в Данию… к «брату»… если так, то дело плохо – можно себе представить, какой разразится скандал! Король Фредерик (один из немногих, кто поддерживал царя Ивана), несомненно, направит в Московию ноту и обязательно поинтересуется, где же его родной брат. Истинный брат, а не этот наглый самозванец… Правда, к тому времени Арцыбашев, скорее всего, уже умрет под пытками.