Когда призрак повернул голову, мне стало еще хуже. Я узнал нашего штурмана, ой, извините, бывшего штурмана. Он повернулся опять к Джону, тот посмотрел на призрака так, если бы слушал его. Потом встал и молча пошел на меня. На лице его было странное выражение, я не могу его описать, или, можно сказать, никакого выражения не было. Мне показалось, что он сейчас со мной что-то сделает. И я струсил. Даже не пытаясь что-либо предпринять, я скользнул за дверь и запер ее. Как мне это удалось, я не знаю. Добежав до своей каюты, я заскочил в нее, запер дверь и подбежал к селектору, пытаясь дозвониться до вас, командир. Но, увы, связь не работала. Я уже двинулся в направлении двери, когда увидел, что сквозь нее просачивается нечто. Сначала облако, потом стали формироваться контуры тела Айзека, нашего бывшего штурмана. Свои ощущения я передать не могу, это был ужас в эн-ной степени. Я никогда, понимаете, никогда не верил в эти сказки, поэтому не был готов к такому повороту событий. Не знаю, как это все называть… В общем, призрак Айзека отплыл в сторону и сквозь дверь просочился призрак Джона. Это меня потрясло еще больше. Можно было предположить, что призрак Айзека – это его душа, но Джон был еще жив, когда я его видел. Я пятился, пока не почувствовал, что уперся в кровать. В темноте светились два призрака, правда, Джон светился совсем тускло. – Доктор остановился, переводя дух, сел и умоляюще посмотрел на нас. – Только прошу вас, не считайте меня сумасшедшим.
– Продолжайте, док, все в порядке. – Успокоил его Джек.
– Я почувствовал, что с моим мозгом происходят странные вещи. Я переставал его контролировать. Ноги сами понесли меня к двери. Призраки отодвинулись в сторону. Я открыл дверь. За ней стоял живой Джон, только в глазах его была пустота. Он протянул ко мне руки. Я хотел закричать, но не смог и потерял сознание. Очнулся я в темноте возле двери. Она была приоткрыта. Насколько мог, я быстро закрыл ее и включил свет. Через некоторое время кто-то постучал. Я не стал открывать, ждал, пока человек не назовется. Он не назвался, а постучал еще раз. Я хотел было уже встать, но послышались удаляющиеся шаги и я остался в постели. Ну, а потом пришли вы. Больше мне нечего рассказывать. – Доктор вздохнул.
Вздохнули и мы. Мне подумалось, что у нас было все, не хватало только мистики.
– Док, дайте нам ключ от каюты Джона, – Очевидно, Орвилл принял решение.
– У меня его нет, сэр, – вздохнул доктор, – был, а сейчас нет. Может быть, Джон забрал? Больше было некому.
– Альфред, у кого ключи от всех кают? – командир начинал выходить из себя.
– Джек, откуда мне это знать? Об этом знали трое – ты, Айзек и тот тип, что передавал вам корабль. Никому и в голову не могло придти искать дополнительные ключи. Кому они нужны, если все двери открыты?
– Да, действительно, так значит, Айзек знал о ключах. И, если все это правда… Извините, доктор, я не имею в виду ваш рассказ. Я больше стараюсь себя убедить, что это не дурной сон. – Сконфуженно извинился командир.
– Значит так. Имея ключи, они могут пробраться в любую каюту, а мы в их каюты – не сможем. Переборки слишком прочны, чтобы мы могли их сломать. Придется ждать ночи и устраивать засаду. Выйдут же они, в конце концов. Пойдем, Ал, надо набросать план. А вы, док, не переживайте, днем они не объявятся. И, знаете, когда будете приводить себя в порядок, не пугайтесь, ладно?
– Ну что, мальчиши-малыши, вы уже совсем разомлели? – Альфред устало улыбнулся. – Каждый раз, когда я все это вспоминаю, начинаю волноваться. Ну, пошли, не будем режим нарушать.
Время – штука хитрая. Узнать, какое оно будет через мгновение невозможно. Если пытаешься сам управлять своим временем, оно поначалу вырывается, скользит, уходит, или, точнее уводит тебя в сторону. Подчиняя время, человек на самом деле подчиняет себя, ну, если не времени, то, по крайней мере, какому-то распорядку. И тогда возникает ощущение, что время тебе подчинилось, а возникает оно по одной простой причине – ты сам успеваешь сделать сегодня за то же самое время больше, чем вчера. Но это совсем не значит, что чем больше ты успел, тем больше ты прожил. Жизнь по расписанию пролетает быстрее и, не успев оглянуться, ты видишь, что жизнь прожита и не всегда особенно важно, что и сколько ты успел сделать. Для тебя главнее – конечный результат, то есть отсутствие этого самого времени. Очередной парадокс, но обитатели нашего корабля почувствовали на себе влияние этого самого расписания. Дни пролетали один за другим. Нельзя сказать, что мы выполнили очень тяжелую работу или, наоборот, волынили. Нет. Все было рассчитано. Правда, потом, наверное, нечего будет вспомнить об этих днях, кроме откровений Альфреда, но это не особенно важно. Главное было впереди и, судя по всему, мы шли к нему в прекрасной форме.
Очередной рассказ Альфреда оказался последним, так как события развивались очень бурно. Он начал с места в карьер:
– Командир пришел на командный пункт и, к неудовольствию дежурного, сам оповестил всех на срочный сбор, причем в командирском отсеке.
Постепенно люди заполнили помещение. Для двадцати с лишним человек оно было маловато, но командир не думал об удобствах. Он окинул всех собравшихся взглядом и спросил:
– Все собрались?
Я опросил всех начальников служб и доложил:
– За исключением дежурных и вашего помощника все. Для дежурных включена оперативная связь.
– Принято. Не будем тянуть время. Я собрал вас здесь неспроста. На корабле объявляется чрезвычайное положение. Предположительная причина – вмешательство в наш полет внешних сил. Так как мы не знаем их возможностей, придется узнавать их по ходу событий. Судя по тому, что мы уже знаем, их задача – повернуть наш корабль назад. Очевидно, мы вторгаемся в зону их влияния. Но это только гипотеза. Если у кого-то появляются соображения другого плана, прошу немедленно ко мне. Кроме того, если вы замечаете что-то необычное, во-первых, не пугайтесь, во-вторых, сразу сообщайте мне, где и когда бы это не произошло. Как вы уже заметили, все неприятности начинаются с полуночи. Поэтому мой приказ – всем закрывать дверь в свое помещение. Судя по всему, мой помощник Джон попал под их влияние. Поэтому его в любом случае необходимо изолировать. Но не пытайтесь делать это в одиночку. У каждого из вас есть диктофоны. С двенадцати ночи держите их под рукой. Все происшедшее записывайте. И не стесняйтесь сообщать нам свои чувства, даже если вам они покажутся постыдными. Сейчас важно все, вы понимаете. Если вы почувствовали недомогание – сразу к врачу. – При этих словах многие непроизвольно стали искать глазами доктора. И вдруг раздался сдавленный крик, а затем общий ропот. Люди увидели, что стало с доктором и у каждого, наверное, возникло особое чувство по этому поводу. – Я повторяю, никакого промедления, – командир был вынужден повысить голос. – Все меня поняли? Вперед.
Люди расходились растерянные, некоторые были даже испуганы.
Командир оставил у себя нескольких человек. Среди них был и я.
– Ребята, сейчас не до церемоний. Кто сильно боится, скажите сразу. То, что мы будем делать, не очень приятно и, в некоторых аспектах, аморально. Но для меня сейчас самое главное – спасти людей. У меня была гипотеза, что кто-то хотел нам показать, что корабль под номером семь возвращается, по каким причинам – неизвестно. Непонятен был способ передачи информации, но можно было допустить, что это так. Но события с нашим доктором опровергли ее напрочь. Я понимаю так – нам объявлена война и способ ее ведения, по нашим понятиям, бесчестный. Военные действия мы будем вести сами с собой, убивать друг друга и, возможно, самих себя…