Анна сидела тихо, как мышка в норке. Только глаза ее выдавали, говорили, сколько боли доставляет ей эта беда. Я пересел на подлокотник ее кресла и, нагнувшись, поцеловал ее глаза. Она прижалась ко мне и снова всхлипнула.
– Генри, что же творится, а?
– Будем бороться, милая, что же нам остается? – Я не находил слов для утешения, так как не знал, как это делается. – Одно я могу тебе сказать. Чем бы дело ни кончилось, я тебя очень люблю и постараюсь сделать так, чтобы наш малыш не раскаивался в том, что у него был плохой отец.
– Милый, ты же видишь, что не получишь не только благодарности, но тебя еще и сделают виновником всей трагедии.
– Все может быть, но отчаиваться не стоит. Не нужно недооценивать свои возможности. – Проговорил я, думая уже совершенно о другом. В голове сам собой складывался неплохой план. И я был больше чем уверен, что он сработает.
– Да, именно возможности, – повторил я и засмеялся, – они этого заслуживают!
– Ты о ком, Генри? Что ты задумал? – Спросила Анна, на этот раз озабоченно.
– О людях, милая, о людях! – Я встал и протянул ей руки. – Пойдем, погуляем. Тебе нужно немного развеяться, тем более, что сегодня прохладнее, чем обычно. Ты не интересовалась, может быть, тебе нужен какой-то режим? Так я скажу Саммерсу, чтобы обеспечил.
– Что-то я тебя не понимаю. Ты сейчас сказал все это таким тоном, будто не ты у Саммерса, а он у тебя в подчинении. – Анна встревожено на меня посмотрела.
– Не смотри так, со мной все в порядке. Ну, так что, мы идем?
– Да, пожалуй ты прав, пошли.
Мы долго гуляли по аллеям виллы, обнявшись и отдыхая в беседках, практически не разговаривая. Мы наслаждались присутствием друг друга, пока я не увидел спешащего к нам Саммерса. И тут я задал неожиданно для себя вопрос:
– Милая, а ты смогла бы родить в космосе?
Анна посмотрела на меня, видимо, пытаясь уловить тень шутки в моем вопросе. Но я был серьезен.
– Где угодно, только подальше отсюда и с тобой, – она ответила очень серьезно, догадавшись о моих планах. Подошел запыхавшийся Саммерс.
– Привет, ребята! Я, как всегда, некстати, но ничего не поделаешь. События развиваются очень бурно. Уже сейчас съехались некоторые представители и настаивают на предварительных встречах. – Он перевел дух и продолжил, обращаясь к Анне. – Со мной приехал очень хороший врач. Если не возражаете, он вас осмотрит. А мы должны поработать.
Анна согласно кивнула, мы пошли в дом. Врач приехал в сопровождении громадной машины, представляющей собой настоящую лабораторию на колесах. Я ободряюще пожал локоть Анны, и мы расстались.
Саммерс привез с собой черновик доклада, и мы долго разбирали его по каждому пункту. Честно говоря, его доклад для воплощения моего плана имел уже не очень важного значения, но иметь своим сторонником именно Саммерса мне было приятно. К тому же этот доклад поможет ему стать на ту ступень в этой жизни, которую он, по моему мнению, заслуживал.
Засиделись мы до наступления ночи. Саммерс, уставший, но довольный, распрощался и уехал. Я, слегка перекусив, тихонько прошел в спальню. Анна перед сном читала и уснула, не выключив свет. Ждала меня. Лицо ее, во сне по-детски наивное, было напряжено, и я решил ее разбудить, чтобы прервать неприятный сон. Намеренно громко раздеваясь и без нужды передвигая попадающиеся под ноги предметы, я, наконец, добился своего. Анна проснулась и, увидев, что я раздеваюсь, сердито проворчала «спокойной ночи» и перевернулась на бок. Я улегся и впервые спокойно уснул.
Наутро, едва мы закончили завтракать, подъехал большой автомобиль и из него вышел секретарь президента. Сухо поздоровавшись, он пригласил меня на прием к президенту. Пришлось принять это предложение. Переодевшись, я покорно залез в машину, где рядом и напротив меня расположились люди в штатском, но по выражению глаз было видно, что это надежная охрана. Я впервые ехал в машине, где люди сидят лицом друг к другу, поэтому мне было тяжело смотреть на этих истуканов, глядевших прямо перед собой. Создавалось неприятное впечатление, будто тебя здесь нет, их взгляды проходили сквозь тебя и терялись далеко за твоей спиной. Благо, хоть ехать недалеко.
На приеме у президента была какая-то делегация, поэтому мне пришлось прождать около часа и то только ради того, чтобы президент дал мне указание проверить готовность помещений для завтрашнего заседания. При этом полномочия мне давались неограниченные. Мол, сам заварил кашу, сам и готовь свое представление. Мог бы передать и через секретаря, я бы не обиделся.
Получив высочайшее благословение, я принялся за работу. Конечно же, все было сделано не так: слишком много показухи, а толку мало. Зал был хорошим, экран установили очень большой. На этом не заканчивались нововведения. Амфитеатром располагались мягкие кресла и длинные, полукругом расставленные, столы из красного дерева, инструктированные под старину. Настольные лампы не уступали по своей красоте столам. Аппаратура для голосования и перевода не только не портила общий вид, а наоборот, придавала залу некоторую таинственность.
Да, оформление влетело в копеечку. Зато комната, в которой предстояло находиться мне, была пуста, за исключением стола с компьютером и вращающегося стула, не могли раскошелиться на еще одно кресло! Но это мелочи. Это высокое собрание должно видеть и меня, иначе весь эффект пропадет, а я должен видеть их реакцию до и после «сеанса». Поэтому мне подыскали комнату побольше, установили еще один компьютер, подключенный к камере в зале, и телекамеру. Специалистам пришлось попотеть, чтобы переналадить аппаратуру. Теперь на экране в зале было два изображения – одно от компьютера, другое от телекамеры. Я, сидя в дальнем углу, корректировал работу. И кресло им пришлось подыскать. Они его нашли, не такое шикарное, но очень приличное.
Затем я вызвал специалиста по медицинской электронике и заставил принести и установить в моей комнате прибор, контролирующий мое состояние. Сами они до этого не додумались. Затем мне пришлось заставить электронщиков перевести отключение электроэнергии на ручное управление и поставить дежурного на все время, начиная от момента установки рубильника и до окончания заседания, а к нему – охрану. Мало ли что. И курьерскую связь тоже пришлось организовать. К концу дня я уже валился с ног от усталости, но был доволен. Когда секретарь привез меня на виллу, мне показалось, что он облегченно вздохнул.
Мы с Анной не спали почти всю ночь, складывалось такое впечатление, что мы не разговаривали до этого вообще, а ночью вдруг решили поговорить обо всем. И слова не кончались до самого утра. Заседание было назначено на полдень, поэтому мне все-таки удалось немного выспаться.
Перед отъездом я обнял Анну и поцеловал. Слов уже не было, наверное, они кончились. Но глаза ее говорили яснее ясного. С этой болью я и уехал.
Меня провели в комнату, где мне предстояло вновь встретиться с неизвестными мне силами. Экран компьютера, связанного с камерой в зале заседаний, засветился и я увидел, что Саммерс делает свой доклад. Но звука не было. Проклятые интриганы! Я вскочил и подбежал к двери. Закрыта! Я долго стучал, но она так и не открылась. Я был готов взвыть от ярости. Я мог отказаться от эксперимента, но тогда я бы сорвал все то, чего мы добились. Я снова сел в кресло и, наблюдая за Саммерсом, попытался взять себя в руки.