— Ну ладно, — произнёс Грей, обращаясь к Вигору, — я поверил вам на слово в том, что эта экскурсия необходима. А теперь хотелось бы услышать от вас аргументы в пользу этого решения.
Вигор примирительным жестом воздел вверх ладони.
— Если бы я углубился в детали, мы не успели бы на автобус. — Он снова открыл блокнот и продолжил объяснение: — Эти фигуры — пересекающиеся окружности — можно встретить по всему христианскому миру: в церквях, базиликах, соборах. От этих фигур берет начало вся геометрия. Вот, к примеру… — Он повернул изображение по горизонтали и закрыл рукой его нижнюю часть, а затем указал на оставшееся в поле зрения пересечение двух окружностей: — Здесь вы видите геометрическую фигуру в форме заострённой арки. Почти во всех готических соборах окна имеют такую форму.
Рейчел выслушивала эту лекцию, ещё будучи ребёнком. Человек, работающий в качестве археолога Ватикана, просто не имел права не знать все, что связано с двумя пересекающимися окружностями.
— А мне это напоминает два склеившихся пончика, — заметил Монк.
Вигор снова повернул блокнот.
— Или — полную луну, встретившуюся с солнцем, — сказал он, напомнив всем о строфе из загадочного послания. — Чем дольше я смотрю на этот чертёж, тем больше пластов я в нем вижу, словно снимаю шелуху с луковицы.
— Нельзя ли конкретнее? — спросил Грей.
— Они спрятали загадку в древнеегипетской «Книге Мёртвых», самой первой книге, в которой упоминается манна. В более поздних египетских текстах это вещество уже носит название «белый хлеб» и тому подобное. Все выглядит так, будто для выяснения того, что пытались спрятать древние алхимики, необходимо начинать с самого начала. Однако в действительности ответ на эту первую загадку лежит у истоков христианства, во множестве источников, относящихся к первому веку существования христианской религии. Даже сам по себе ответ предусматривает приумножение. Один становится многими.
Рейчел поняла, что имеет в виду дядя.
— Приумножение рыб? Вигор кивнул.
— Может, кто-нибудь соизволит объяснить это нам, непосвящённым? — спросил Монк.
— Такое пересечение двух окружностей называется Vesica pieces [38] , или «Сосуд рыб».
Вигор склонился над блокнотом и зачернил часть рисунка так, что между двумя окружностями появились очертания рыбы.
Грей пригляделся к изображению и спросил:
— Символ рыбы, олицетворяющий христианство?
— Просто символ рыбы, — ответил Вигор. — Она рождается, когда полная луна встречается с солнцем. — Монсиньор постучал кончиком пальца по рисунку. — Некоторые учёные полагают, что символ рыбы был использован потому, что по-гречески «рыба» звучит как ICHTHYS, что является акронимом греческой фразы «Iesous Christos Theou Yios Soter», или «Иисус Христос, Сын Бога, Спаситель». Но истина лежит здесь, между этими двумя окружностями, запечатлёнными в священной геометрии. Вы найдёте эти два пересекающихся круга в ранних фресках, изображающих Младенца Иисуса, и он неизменно находится в зоне их пересечения. Если же вы повернёте изображение на девяносто градусов, то рыба превратится в символическое изображение женских гениталий и матки, и Младенец Иисус окажется там. Это потому, что рыба олицетворяет собой плодородие. Плодовитость и приумножение рода.
Вигор окинул взглядом своих товарищей.
Именно это я имел в виду, когда говорил о том, что здесь множество пластов, каждый из которых что-то означает. Грей откинулся на спинку сиденья и спросил:
— Но что это даёт нам? Рейчел тоже была озадачена:
— Подобные изображения рыб красуются по всему Риму. Вигор кивнул и сказал:
— Вспомните вторую строку первого двустишия: «Рождается самый старший». Совершенно очевидно, что это — указание искать самое древнее изображение рыб, а оно находится в склепе Люцины в катакомбах Святого Каликста.
— И сейчас мы направляемся туда? — догадался Монк. Вигор снова кивнул.
Рейчел заметила, что Грея это не удовлетворило.
— А если вы ошибаетесь? — спросил он.
— Нет, не ошибаюсь. Все три строфы указывают на это место. Обратите внимание на следующее двустишие:
«Там, где он тонет,
Он плывёт в темноте… »
Рыба не может утонуть в воде, она может погибнуть только на суше. И плюс к этому упоминается темнота. Это — верное указание на склеп.
В Риме и его окрестностях огромное количество склепов и катакомб! — воскликнул Грей.
— Но не так много рыб-близнецов, — парировал Вигор. Глаза Грей озарились пониманием:
— Ещё одну зацепку даёт нам последняя строфа: «Близнец ждёт воды ».
И Вигор опять согласно кивнул.
Могу лишь повторить собственные слова: все три строфы указывают на одно место — катакомбы Святого Каликста.
Монк откинул голову на спинку сиденья и простонал:
— Хорошо хоть на этот раз не храм Божий! Мне уже надоело, что в меня там постоянно стреляют.
19 часов 32 минуты
Вигор чувствовал, что теперь они на верном пути. Наконец-то!
Он провёл группу через ворота Святого Себастьяна, одни из самых красивых в городской стене. Выходя из них, оказываешься в роскошных садах, окружающих Рим и знаменитую Аппиеву дорогу, участок которой сохранился с древних времён. Но сразу же за воротами выстроились в ряд полуразвалившиеся автомастерские. Отведя взгляд от этого безобразного зрелища, Вигор стал смотреть вперёд. Дальше дорога делала разветвление, возле которого стояла небольшая церковь.
— Часовня Domine Quo Vadis, — сообщил он.
Но услышала его только Кэт Брайент. Она одна шла рядом с монсиньором. Похоже, они с Греем всерьёз рассорились. Все остальные шли позади.
Впрочем, Вигора это вполне устраивало. Прошло целых три года с тех пор, как они вместе с Кэт собирали доказательства для того, чтобы привлечь к ответственности бывшего нацистского преступника, жившего в предместьях Нью-Йорка. Негодяй продавал краденые предметы искусства, выискивая не слишком чистоплотных «ценителей прекрасного» в Брюсселе. Это было долгое и сложное расследование, потребовавшее от обоих максимального напряжения сил и навыков. Больше всего в этой женщине Вигора поразила её необыкновенная способность исполнять любую роль, влезать в любую шкуру.