– Мероприятие окончено, желающие могут отправляться по домам или продолжить вечер в клубе, – продолжил Вадим. – А с чего это ты так печешься о моих сотрудниках? Насколько я помню, членом вверенного мне коллектива ты быть отказалась.
– Отказалась. Но не из-за того, что мне не понравился коллектив.
– Шеф не угодил? – с сарказмом уточнил Ладышев.
– Шеф как раз угодил, – не согласилась она. – А вот человек, который прячется за его маской, не очень.
– Ну, значит, им не повезло, – развел он руками. – Что поделать, бывший хирург, привык работать без анестезии.
Небольшой заминки в разговоре Кате хватило, чтобы осознать: такая долгожданная встреча с Ладышевым по ее вине превращается в заурядную словесную пикировку.
– Ладно… – сбавила она пыл. – Я тоже хотела с тобой поговорить… Извини за ту глупую записку в конверте.
– Да уж! Что-что, а писать ты мастер! – напротив, завелся Вадим.
– Ты прав, это, наверное, единственное, чему я научилась в жизни.
– И еще как! Ничем не лучше бывшего доктора: писать – как резать, по живому, не задумываясь о последствиях. Только есть одна разница между доктором и вашим братом журналистом. Доктор со своим больным идет до конца, а вот вам – лишь бы замарать, облить грязью… И неважно, что статья в газете может кого-то убить!
– Ты о чем? – недоуменно подняла глаза Катя.
– Все о том же! Если у доктора умирает больной, он всю жизнь потом мучится: все ли правильно сделал, можно ли было его спасти? Вот скажи, разве журналистов посещает раскаяние? Как-то не верится!
– Если тебя обидел кто-то из журналистов – я не имею к этому отношения. Я хочу извиниться лишь за себя. Увы, только после того, как пообщалась с твоей мамой, я поняла, что причинила тебе боль.
– Боль? И ты уверена, что я могу чувствовать боль? И что же такого рассказала тебе мама?
– Нина Георгиевна – замечательная женщина, – миролюбиво улыбнулась Катя. – Не волнуйся, она больше рассказывала о своих родителях, о твоем отце. Столько лет человек хранит не только память, но любовь, нежность. Меня это так тронуло! Я даже подумала статью написать о…
– А вот этого не смей! Даже думать не смей! Одна такая трогательная статья уже погубила отца! Об этом тебе мать не рассказывала? А зря! Еще одна может запросто убить и ее! – неожиданно разъярился Вадим и даже непроизвольно сжал кулаки.
Потрясенная его реакцией, Катя замерла, интуитивно съежилась. Предательски задрожали ресницы, к горлу подкатил ком обиды: за что он с ней снова так?
– Я не знаю, кто и когда это сделал, – тихо произнесла она, – но я готова извиниться и за того человека. Прости… – добавила она и, изо всех сил сдерживая готовые вот-вот брызнуть слезы, бросилась к дамской комнате.
«Зачем я здесь? – досадовала она. – Словно на казнь по собственной воле явилась».
– Почти победа! – невесть откуда возникшая Зиночка ухватила Катю под локоть и с жаром зашептала: – Одна мымра только что съехала!
– Какая мымра? Куда? – старательно пряча лицо, спросила та.
– А мне откуда знать? Я подслушала, что она уговаривала шефа вместе с ней куда-то уехать. Да только Вадим Сергеевич что-то такое ей ответил, что она надулась и слиняла из клуба. Так этой Кире и надо! А блондинку мы с твоей помощью нейтрализуем!
– Это как?
– А так! Тебе всего-то требуется подойти к нему и поздороваться! Уж я-то знаю, к кому он здесь неровно дышит! Поверь, сработает!
– Ты что, Зин? Решила меня сосватать? – через силу улыбнулась Катя. – Я уже здоровалась: и с ним, и с блондинкой. Оля Стрельникова, стажерка из нашей газеты.
– Так вы знакомы? Надо же… – разочарованию Зиночки не было границ. – А откуда она его знает?
– Благодаря мне. Привозила в ваш офис документы.
– Так вот почему мне ее лицо показалось знакомым! Неужели я ошиблась?.. Как ты считаешь, он и в самом деле положил на нее глаз?
«Н-да… Убийственная прямота у Зиночки», – усмехнулась про себя Катя.
– Почему бы и нет? Молодая, симпатичная. Тебе она тоже понравится.
– Еще одна мымра! – фыркнула секретарша. – А ты куда смотрела? – спросила она с укором. – Давай честно: неужели тебе не нравится Вадим Сергеевич?
Катя вздохнула.
– Нравится. Разве он может кому-то не понравиться? Только что это меняет? Я не из породы охотниц. К тому же журналистка, да еще блондинка, а значит, не в его вкусе, – решила отшутиться она.
– Н-да… Журналистов он недолюбливает, это верно. Сколько раз просили дать интервью – даже на порог не пускает… А с чего ты взяла, что не в его вкусе?
– Так ведь ты сама сказала, что ему нравятся стройные брюнетки.
– Мало ли что я сказала! Может, это маневр у него такой отвлекающий, – о чем-то задумалась Зина. – И все-таки ты не права. За столько лет я как никто научилась улавливать его настроение. Знаю все его пристрастия: кроме работы и охоты, ничего ему не нужно! И никем он надолго не увлекался, уж поверь, я в курсе! А тут появляешься ты – и человека словно подменили! Он будто ожил: чувства, эмоции, шутки! Иногда, правда, сильно расстраивался, раздражался. Ну, это когда ты надолго пропадала. Если честно, то эти его перепады настроения уже весь коллектив заметил. И сегодняшнюю вечеринку многие сравнивали с той, что была в боулинг-клубе. И тебя вспоминали добрым словом… Жаль, что он вычеркнул тебя из списка приглашенных, – простодушно сообщила Зина. – Вы поссорились?
– Нет. С чего нам ссориться? Моя работа выполнена, Ладышеву я благодарна за поддержку в тяжелой жизненной ситуации: машину помог быстро отремонтировать. А в остальном… Тебе все показалось. Даже если и проскочила между нами какая-то искорка, то, увы, ничего не зажгла и погасла. Так бывает. А так как мужчинам, Зинуля, я теперь патологически не верю, насчет твоего шефа и не обольщалась.
– Почему это ты им не веришь, да еще патологически?
– С мужем развожусь, – чтобы прекратить бессмысленный разговор, призналась Катя.
– Ой! Так это же здорово! – вопреки ожиданиям обрадовалась та. – Зато теперь…
– Зина, я тебя прошу: хватит об этом.
Подошедшая очередь оказалась весьма кстати. Покинув дамскую комнату раньше секретарши, Проскурина юркнула в зал и поспешила к диванам, где прежде сидели однокурсники. Но там никого не оказалось – разбрелись кто куда по интересам. Алиски тоже нигде не было видно.
«Что делать и куда податься?» – тоскливо подумала Катя.
После разговора с Ладышевым, а затем и с Зиной ни о каком хорошем настроении не могло идти и речи. Заказав коктейль, она примостилась в дальнем углу барной стойки, достала сигарету и принялась рассеянно разглядывать танцующих.
На танцполе, казалось, яблоку негде было упасть. Диджей, непонятно когда появившийся Дед Мороз и длинноногие Снегурочки-танцовщицы изо всех сил пытались поддерживать энергетическую связь с залом, но большей части народа это было фиолетово. Как, впрочем, и приглашенным артистам.