Что еще хуже – она и сама никого не желала. Сколько раз пыталась влюбиться! Еще в школе, когда одноклассницы устраивали буквально шекспировские трагедии на большой перемене, со слезами, истериками и даже битьем физиономий счастливых соперниц, так хотелось приобщиться к большинству, так хотелось почувствовать на собственной шкуре бремя любовных страстей. Выбирала объект посимпатичнее, и убеждала себя в дикой к нему любви. Писала записочки, закатывала глазки, но… Ничего не получалось. Маринка могла сколько угодно вздыхать на потребу публике в лице одноклассниц: мол, я не хуже вас, тоже любить умею. Но на самом деле «предмет страсти» ее совершенно не волновал. И она его тоже не волновала. Она вообще никого не волновала…
Школа давно осталась позади, но до сих пор она могла похвастать лишь двумя любовными историями. Впрочем, какая там любовь?
Героем первого романа был Валерка Чернышев, Мишкин однокурсник. Правда, что-то там у него не сложилось, что-то не срослось – то ли сессию завалил, то ли родился чуть раньше положенного, но почему-то Валерке отказали в отсрочке от армии. Забрили парня в самом конце третьего курса, не позволив даже сдать сессию.
Пока Валерка учился, частенько захаживал к Мише. Закрывшись в его комнате, они подолгу ковырялись с какими-то микросхемами, резисторами да транзисторами. Чернышев поглядывал заинтересованно в сторону Маринки, случайно столкнувшись с нею в узком коридоре, но дальше взглядов дело не пошло – даже парой слов не перекинулись. Попав же в армию, стал писать письма.
Переписывались они целый год. Причем о любви за весь год не было сказано ни словечка. Писали о чем угодно, только не о чувствах. Валерка рассказывал о службе, о новых друзьях. При этом никогда не жаловался на жесткие армейские законы или на дедовщину. Напротив, с его слов выходило, что попал он едва ли не на курорт: дескать, кормят великолепно, пять раз в день, будто в хорошем санатории. Потом они несколько часов сидят на занятиях, как студенты в институте, а после уроков непременно спят днем, аки малышня в детском саду.
Письма Валеркины и без всяких там словечек типа «люблю» и «целую» были веселыми и теплыми. Даже прощаясь, он заканчивал каждое свое письмо без «уси-пуси». Писал просто: «Копа. Валерик». Именно не «пока», а почему-то «копа». Постепенно и Марина стала подписываться так же: «Копа. Я». И ни слова о чувствах. Да и были ли они, чувства? Ведь не то что не целовались ни разу – даже не разговаривали! Письма, одни только письма.
Однажды на дискотеке Маринка познакомилась с Людой. Маринкина ровесница, не сказать что красавица: рыженькая такая, бойкая. Разговорились слово за слово, и от удивления глаза на лоб полезли. Выяснилось, что Люда – невеста Шурика, Валеркиного друга. Что жили они все втроем в одном доме, и даже в армию ребята попали в один день и в одну учебку. Только там их разделили, отправив в разные роты. Летом Люда собирается ехать к жениху в Арзамас, и как было бы здорово, если бы Марина поехала вместе с ней к Валерке. То-то Чернышев бы обрадовался!
Марина решила – поеду. Уже и родителям сообщила о своем решении, и получила от них одобрение: «Езжай, детка, езжай!» И Валерке написала о знакомстве с Людой, о совместных с нею планах относительно летней поездки. С таким нетерпением ждала ответа…
Он пришел очень быстро: Валерка вообще никогда не задерживался с ответом. Рад был знакомству девчонок, и, наверное, радовался скорому Маринкиному приезду. Но написал об этом как-то странно, такую бестолковую выдал фразу, что ей стало до слез обидно. Она так ждала этого письма, так ждала самой поездки, встречи – они ведь еще ни разу даже не разговаривали. Так многого ждала, так многого… А прочитала лишь сухую фразу: «Что касается твоей поездки: думаю, ты должна приехать».
Должна.
Должна?!
Все Маринкино естество, вся ее женская сущность завопила: «Я тебе ничего не должна! Я вообще никому ничего не должна, понимаешь ты это, чурбан стоеросовый? Я хочу к тебе приехать, очень хочу. И я могу к тебе приехать, но я не должна! Я не обязана это делать! Дурачок, неужели ты не понимаешь разницы в словах? Ты ведь должен был написать: «Как здорово было бы, если бы ты приехала!» А ты что написал? «Должна»? Не должна, миленький, ничего я тебе не должна! Не должна, не должна, не должна!!!»
Гнев и обида были настолько велики, что в таком душевном состоянии Марина не смогла написать письмо и высказать свои мысли. Боялась оскорбить Валеркины чувства, боялась обидеть (несмотря на свою обиду!), и тем самым поставить жирную точку в их так и не начавшихся еще отношениях.
Гнев не проходил, Марина не отвечала. Сначала ждала, когда, наконец, в душе наступит полный покой и она сможет без лишних эмоций объяснить Чернышеву его ошибку. Прошла неделя, потом вторая. Гнев, вроде, улегся немножечко, но обида все еще не отпускала. К тому же, по ее разумению, Валерка давно уже должен был обеспокоиться ее долгим молчанием и забить тревогу: «Где ты, Маришка, почему не отвечаешь?» А он молчал. Она злилась еще больше: ну что ж ты за осел такой упрямый? А вдруг с нею что-то произошло? Вдруг она попала под машину, лежит сейчас в больнице, умирает, а ты даже не обеспокоишься? Вот так, она умрет, а ты все будешь ждать ответа на свое дурацкое письмо?
Она не умерла. А Чернышев, кажется, продолжал ждать ответа.
Прошло лето. Люда успешно съездила к своему Шурику. Гордый Валерка даже не спросил о Маринке.
Прошла осень, зима. Близилась весна, а с нею долгожданный дембель. Марина была уверена: вернется Валерик в город и первым делом придет к ней, задаст тот самый вопрос: «Почему ты молчала? Почему не приехала? Что стряслось?» И вот тогда она ему все объяснит. И про глупую его фразу, и про свою обиду. И про то, как продолжала ждать его, такого бестолкового, лихорадочно подсчитывая, сколько еще осталось месяцев, недель, дней до встречи с любимым. С любимым? Сама себе удивленно отвечала: да, с любимым. И пусть они не целовались ни разу, пусть все их отношения сводились только к переписке, но оказалось, что дороже Валерки у нее человека нет.
Пришел май. Марина заканчивала третий курс. Каждый день не шла домой с занятий – летела. Все надеялась, что вот подойдет она к дому, а там на скамеечке под ее окнами сидит Валерка. Увидит ее и улыбнется, будто и не было того дурацкого года, не было между ними никакого недоразумения.
Сначала все еще оставалась надежда: ну кто же его отпустит в начале мая? Наверняка продержат до конца месяца, а то и июнь немножечко прихватят. Однако была уже середина июня, а Валерка так и не вернулся: не отпускала бойца Чернышева родная до оскомины армия.
А потом, опять же случайно, Марина встретила Люду.
Увидела ее, рыжую, издалека, обрадовалась: уж теперь-то она получит информацию из первых уст. Кто лучше Люды может знать о том, когда ждать солдатиков?
Та тоже обрадовалась встрече. Но первый же ее вопрос отрезвил Маринку:
– Что ж ты на встречу-то не пришла? Я все ждала, у Валерки спрашивала. А он странный какой-то стал, ничего так и не ответил. Как у вас дела, выяснили отношения?