В эту минуту мне было плевать на нефть в Заливе, на Гретхен Хоровитц и даже на Ти Джоли Мелтон. Мне было плевать на свое состояние, работу, честь, добро и зло. Я хотел, чтобы моя дочь Алафер была со мной, и я хотел отправиться домой с ней и с моей женой, Молли, чтобы провести вечер с дорогими мне людьми и нашими питомцами, Треножкой и Снаггсом, в нашей кухне, с закрытыми дверьми и окнами, за столом, где мы бы преломили и разделили хлеб, не обращая внимания на зимние грозы, листья, прощавшиеся с деревьями, и отлив, обескровливающий Байю-Тек.
Человеку нелегко признать свою смертную природу. Но любой, кто скажет, что смирился с преждевременной смертью своего ребенка, лжет. Есть огромная разница между тем, чтобы жить со смертью ребенка, и тем, чтобы ее принять. Жизнь с осознанием этого требует храбрости, которая непонятна большинству из нас. Откуда у меня эти мысли? Меня тошнило от самого себя. Меня тошнило потому, что я знал, что мы с Клетом разворошили осиное гнездо чудовищ, и теперь они планировали причинить нам максимальную боль, невзирая на издержки. На первый взгляд это может показаться натянутым обоснованием поведения злодеев, если не вспоминать о том, что существуют группы людей, которые крадут наши выборы, совершают военные преступления, загрязняют воду, что мы пьем, и воздух, которым мы дышим, и выходят сухими из воды.
Я вышел на улицу через главный выход и прошелся по флангу здания. Воздух был холоден, ветер кусался, а на севере небо вздыбилось тучами, которые, похоже, несли снег и электрические разряды. Бобби Джо Гидри закрывал на задвижки двери рефрижераторных отсеков своего грузовика.
— Ты не видел здесь мисс Джули с двумя девушками? — спросил я.
— Мисс Джули я не видел, — ответил он, — а вот пара девушек здесь действительно была.
— Как они выглядели?
— У одной были длинные черные волосы. Другая смахивала на лесбуху. У нее были фиолетовые глаза.
— Это моя дочь Алафер и ее подруга.
— Ох, извините.
— Куда они делись?
— Я дал им мороженое, и они отправились назад, на концерт. Та, что с черными волосами, это ваша дочь, мистер Робишо?
— Да, а что?
— Тут два парня на них пялились. У одного были замасленные волосы и горбинка на носу, а другой был жирдяй. У него был такой костюм, словно он его только что из корзины с грязным бельем достал. Они давно уже тут крутились, курили вон там, среди деревьев. Я собирался подойти к ним и спросить, чем они тут занимаются.
— Зачем?
— Потому что я случайно услышал слова одного из них, когда он проходил мимо. Он сказал: «Может, погрузить их в амфибию, взлететь повыше и сбросить?» И они заржали. Когда появилась ваша дочь с подругой, они заткнулись. Просто стояли, курили и наблюдали за всем из-под деревьев. Я не знал, что это ваша дочь, мистер Робишо, я бы позвал вас.
— Куда ушли те двое?
— Через заднюю дверь, как только ваша дочь с подругой вернулись в зал, — ответил он.
Я записал свой мобильный на визитке и передал ее Бобби Джо.
— Если снова увидишь эту парочку, позвони мне.
— Мистер Робишо, что-то мне здесь не нравится. Когда я вернулся из Ирака, я даже охоту бросил, пообещал себе делать одно доброе дело в день до конца моей жизни. Я также дал себе обещание защищать тех, кто в этом нуждается и кто не может об этом попросить.
— Бобби Джо, ты поступаешь правильно.
— Эти разговоры насчет самолета-амфибии о чем-нибудь вам говорят?
Клета я обнаружил у сцены. Группа только что закончила петь «Иду Ред» и освобождала площадку для целого оркестра, вечно одетого в летние фраки независимо от времени года, как оркестр Гарри Джеймса. Клет прикрыл глаза ладонью от света прожекторов и осматривал толпу в поисках Гретхен, Алафер и Джули Ардуан. Я рассказал ему о разговоре с Бобби Джо Гидри.
— Думаешь, эти отморозки говорили о том самолете-амфибии, который ты видел у дома Варины? Они говорили о том, чтобы сбросить кого-то с самолета? — переспросил он.
— Так говорит Гидри.
Лицо Клета побелело, его глаза словно смотрели внутрь на образы, которые ему явно не хотелось видеть.
— Мне однажды приходилось наблюдать нечто подобное.
Я с трудом слышал его из-за шума в зале.
— Что? — переспросил я.
— Как-то какие-то парни из спецслужб притащили двух вьетконговцев на наш вертолет. Они были связаны. Тот, кто был их целью, видел, как второго выкинули с борта. Мы были на высоте футов пятьсот.
— Выброси все это из головы, Клет. Думаешь, Джули Ардуан во всем этом замешана?
— Никто не смог бы совладать с Гретхен, если только она не доверилась не тому человеку.
— Ты говоришь, Джули нечиста на руку?
— Дэйв, я не знаю. Взгляни на мое прошлое. Я всю свою жизнь верю не тем женщинам.
— С чего начнем? — спросил я.
Его глаза пробежались по балкону, толпе и стойке с пивом.
— Ни малейшего представления. Я виноват в этом бардаке и ничего не могу исправить.
— Следуй за мной, — сказал я.
Мы начали с женского туалета. Я побарабанил в дверь, затем засунул в дверной проем руку со своим значком.
— Полицейское управление округа Иберия, — крикнул я, — простите, дамы, но мы должны зайти внутрь.
Я толчком распахнул дверь и услышал женский смех.
— Ребята, вам что, невтерпеж? — крикнул незнакомый мне женский голос.
— Мы ищем Алафер Робишо, Гретхен Хоровитц и Джули Ардуан, — сказал я громко, — они могут быть в опасности. Нам нужна ваша помощь.
Смех и улыбки растворились, будто их стерли тряпкой.
— Я знаю Джули и Алафер, — сообщила женщина, стоящая у зеркала, — но их здесь нет, сэр.
— Может, в кабинках? — спросил я.
— Нет, там их тоже нет, — повторила она.
Я тем не менее прошел по всем кабинкам, стуча в двери, прежде чем распахнуть их. Клет с покрасневшим лицом посматривал по сторонам.
— Кто-нибудь здесь видел Алафер Робишо или Джули Ардуан сегодня вечером? — крикнул я.
— У грузовика с мороженым, — ответила другая женщина.
— С ними кто-нибудь был?
— Я не заметила, — ответила она.
Помещение пахло косметикой и пивной мочой, в унитазах заработал слив. Все в туалете смотрели на меня, забавный момент улетучился, и я видел мертвые выражения лиц, словно холодный ветер вдруг ворвался в окна под потолком.
— Спасибо за помощь, дамы, приносим извинения за неудобства, — извинился я.
Мы вернулись в зал, вскарабкались по лестнице на балкон, затем спустились вниз и вновь прошли сквозь толпу. Оркестр только что закончил «Пой, пой, пой» Луиса Примы. Никто из тех, кого я узнавал или с кем говорил, не видели Алафер или Джули Ардуан, по крайней мере, в последние двадцать минут. Я видел, как Клет нервно сжимает и разжимает кулаки, поигрывая желваками.