Розетта вышла из своего укрытия. Собака, недоверчиво глядя на нее, последовала за ней. Спустившись с холма, Розетта пошла вдоль мостков, на которых две женщины стирали белье.
— Здравствуйте, дамы! — крикнула Розетта. — Скажите, далеко ли до Сен-Лизье?
— Если идти по дороге, то пять километров, — ответила старшая из женщин. — После Одинака надо свернуть на Монжуа. Вы не ошибетесь, там три колокола на колокольне.
— Откуда же ты идешь? — спросила вторая женщина, более разбитная. — О, у тебя красивая овчарка!
— Ну, я возвращаюсь издалека, — уклончиво ответила Розетта. — Спасибо.
Розетта помахала женщинам рукой. Природная жизнерадостность прогнала печаль и стыд. Поравнявшись с крестом, установленным на перекрестке, Розетта запела:
У меня болит нога, натирает седло, натирает седло!
У меня болит нога, натирает седло спину моей лошади!
Чуть дальше Розетта увидела заросли ежевики со спелыми ягодами и резко остановилась. Внимательно осмотрев свой немного просохший платок, она решила использовать его как корзинку.
— Эй, Спаситель! Я соберу ежевику и сегодня вечером испеку большой пирог для мадемуазель Энджи. Черт, а черника того мсье с близнецами! Варенье! Я должна сварить варенье из этой чертовой черники…
Предстоящая работа окрылила Розетту. Стояла чудесная погода, а собака не отставала от нее ни на шаг.
— Я буду счастлива несмотря ни на что! Вот! — дала себе слово Розетта.
Сен-Лизье, в тот же день
Ранним утром Луиджи пришел к Анжелине, но на улице Мобек никого не застал. В конюшне Бланка спокойно жевала сено. Акробат смог убедиться, что ворота приоткрыты. Узнав об этом, Жерсанда растерялась. Она не понимала, куда могла уйти ее протеже, и поэтому почти каждый час просила сына проверить, не вернулась ли молодая женщина.
— Анжелины все еще нет, — сказал Луиджи, вернувшись в полдень. — Вчера вечером она действительно очень беспокоилась за Розетту. Я уверен, что она отправилась на ее поиски, на этот раз пешком. Не переживайте, скоро мы получим от нее весточку.
С этими словами Луиджи ушел в свою комнату в доме на улице Нобль, построенном три столетия назад. Это здание имело одну отличительную особенность. Под его основанием находился городской рынок, а над гостиной возвышались еще два этажа. Из окна своей комнаты Луиджи мог любоваться отрогами Пиренеев, городскими крышами, расположенными уступами, и Сен-Жироном, раскинувшимся на берегах Сала.
Жерсанда же никак не могла успокоиться. Октавия больше не находила слов, чтобы подбодрить ее.
— Сначала Розетта, теперь Анжелина! А если в наших краях объявился новый убийца, похотливый тип, и он лишил их жизни?
— Ну, мадемуазель, ведь собака тоже исчезла. Она непременно ушла с одной из них.
— Хочу Спасителя! — запищал Анри, игравший на ковре в кубики.
— Спаситель вернется, мой дорогой, — ласково заверила его служанка. — Будь терпеливым и умным. У нас сейчас другие заботы.
— Он не в состоянии это понять, Октавия! — возмутилась старая дама.
— Нет, он все понимает. А вы, мадемуазель, вы все видите в черных тонах. Энджи могла отправиться к какой-нибудь пациентке не в коляске, а пешком, поскольку кобыла вчера устала.
— Возможно. Но, по словам Анжелины, ни в городе, ни в округе никто не должен рожать, по крайней мере до осени. Прошу тебя, Октавия, зайди к мсье Лубе. Он наверняка знает, где его дочь.
— Беспокоить сапожника! Ну уж нет! — возразила служанка. — И так слишком много народу беспокоится. Если он не видел Энджи, то тут же затрепыхается.
— Затрепыхается?! — вновь возмутилась старая дама.
— Забеспокоится. Так говорит молодежь. И наша малышка Розетта тоже.
— Я запрещаю тебе подражать им! И приготовь обед. Луиджи, должно быть, проголодался. Открой банку маринованного гуся и испеки картошку.
Октавия подняла глаза к небу и буркнула: «Мсье Луиджи!» Этот-то вел себя как требовательный гурман.
Октавия мысленно выругалась, но послушно пошла в кухню. Вскоре мать и сын сядут за стол, а потом им надо будет подать кофе.
Вторая половина дня для Жерсанды и Октавии обещала быть жаркой и бесконечной. Акробат наотрез отказался вновь идти на улицу Мобек.
— Пошлите вашу служанку, — проворчал он. — Я схожу вечером, когда вы устроите чайную церемонию. А сейчас я занят. Я сочиняю.
— Умоляю тебя! Проверь, не вернулась ли Розетта, — настаивала его мать.
— Если случится чудо и эта девушка решит вернуться, она первым делом, разумеется, зайдет к вам. Но я думаю, что она открыла для себя, как это прекрасно — быть свободной и бродить по дорогам. Я даже немного ей завидую.
— Жозеф, не говорите так… Извини, Луиджи. Сжалься надо мной! — простонала старая дама, готовая расплакаться. — Я понимаю мужчину, который бродяжничает и зарабатывает себе на хлеб на ярмарках… Но Розетта… Она может повстречаться с дурными людьми.
Разъяренная Октавия сняла фартук и надела соломенную шляпку. Колокола собора пробили два часа. Октавия поднялась на улицу Мобек и вернулась несолоно хлебавши, раскрасневшаяся, вся мокрая от пота.
— Никого! — бросила она. — Господи! Наверняка снова будет гроза. Солнце немилосердно печет.
Луиджи был в своей комнате, Анри спал. С тяжелым сердцем Жерсанда взяла книгу, а служанка принялась мыть посуду.
Через несколько часов, вокзал Сен-Лизье
Сойдя на перрон, Анжелина с грустью посмотрела на крепостные укрепления своего любимого города. Она была до того взвинчена, что проигнорировала предложение кучера фиакра и бегом стала подниматься по крутым улицам. От жары лицо ее порозовело. Вскоре она добралась до улицы Мобек. Была половина пятого, желудок Анжелины сводило от голода. Тем не менее после визита в жандармерию она все равно не нашла бы в себе сил пообедать в Сен-Годане.
— Это Валентина, — вновь и вновь твердила она. — Валентина Бисерье. Не будь этой жуткой трагедии, я так и не узнала бы фамилию Розетты.
Задыхаясь от быстрой ходьбы, Анжелина устремилась в узкий проулок, чтобы обойти рыночную площадь, а следовательно, не проходить под окнами дома Жерсанды де Беснак. Затем она прошла под аркой и, испытывая невероятное облегчение, свернула на улицу Мобек. Теперь она понимала, почему Розетта сбежала. Луиджи оказался прав.
«Мы найдем тебя, сестренка», — думала Анжелина, преисполненная решимости перевернуть все вверх дном, но сдержать слово.
Анжелина шла по двору, как вдруг из широко распахнутой двери кухни до нее донеслась песня. А ведь Анжелина, выходя из дома в шесть часов утра, закрыла дверь! Только Розетта знала, где она прячет ключ, только Розетта так пела своим чистым высоким голосом!