— Разумеется, мадемуазель Энджи! Идем? Или дождемся вашего папу?
— Не стоит, давай поднимемся сейчас же.
И они, взявшись за руки, стали подниматься по лестнице. Луиджи наблюдал за ними, пока они не скрылись на втором этаже. Нахмурившись, он отложил лопату и прислонился к одному из подоконников.
— Но чего я, собственно говоря, боюсь? Так ли мне дорога моя свобода? — тихо спросил он сам себя. — К чему мучить Анжелину? Черт возьми, я все сильнее люблю ее! Я играю с огнем.
Мостки в Сен-Лизье, на следующий день, вторник, 16 августа 1881 года, в полдень
Анжелина не стала писать Гильему, чтобы отменить свидание. Она продолжила заниматься домашними делами, в чем ей помогали отец и Розетта. Теперь свидание казалось ей чем-то вполне безобидным. Вечером к ним присоединилась Жермена Лубе, и они поужинали во дворе, под голубым небом с розовыми облачками. Воздух был теплым, прозрачным. И хотя Луиджи грустил, тем не менее он был со всеми любезным и доброжелательным. Ловя его хмурый взгляд, Анжелина догадывалась, что он испытывает адские муки, но причину этого не понимала. Едва ужин закончился, акробат откланялся.
— Мсье и мадам Лубе, барышни, желаю вам доброй ночи, — уныло произнес он. — Я возвращаюсь на улицу Нобль. Теперь, когда у меня появилось пианино, я все вечера сочиняю.
Идя в сторону мостков, Анжелина вспоминала эти слова, сказанные мрачным тоном. Они по-прежнему звучали в ее голове. Пианино было доставлено на прошлой неделе и ценой невероятных маневров и огромных усилий поднято в комнату Луиджи. Это был превосходный инструмент, заказанный в Тулузе.
«А ведь вчера вечером он даже не намекнул, что теперь у него есть пианино, — говорила себе Анжелина. — Раньше он предпочитал задерживаться у меня и аккомпанировать Розетте на скрипке, когда она напевала какую-нибудь мелодию. Господи, помоги мне! Я не должна больше думать о нем!»
Анжелина ускорила шаг. Солнце закрыли серые плотные облака. Час, который она выбрала для встречи с Гильемом, имел столько же преимуществ, сколько и неудобств. Улицы пустели, поскольку люди уходили домой обедать, но на улице Мобек Огюстен удивился, увидев, что его дочь собирается куда-то идти пешком. Луиджи тоже.
— Ты должна навестить одну из своих пациенток? — спросил отец. — Сначала съешь что-нибудь. Пойдешь к ней позже.
— Хотите, я провожу вас? — предложил акробат, заподозрив неладное.
Пришлось бы снова лгать. Анжелина предпочла сказать полуправду. Она ответила, что это дело личное и его необходимо срочно уладить. Мужчины не решились настаивать, тем более что Анжелина заверила их, что скоро вернется.
«Боже мой! Гильем уже там! Что я ему скажу?» — растерялась Анжелина, увидев силуэт своего бывшего любовника в нескольких метрах от мостков.
Он держал лошадь под уздцы. Животное явно было намного спокойнее, чем жеребец Клеманс Лезаж.
Едва заметив Анжелину, Гильем помахал ей рукой. Она с опаской подошла ближе.
— Что за идея встречаться здесь, да еще в полдень! — посетовал Гильем. — К счастью, сегодня на мостках нет прачек. Анжелина, нам было бы намного спокойнее в нашей риге. Я так счастлив, что ты наконец-то захотела встретиться со мной!
Радостный Гильем любовался Анжелиной. Его зеленые глаза с золотистыми искорками с нежностью смотрели на нее.
— Даже в этом простом платье, в скромном белом чепце ты такая красивая, что у меня перехватывает дыхание.
— Прошу тебя, не заблуждайся. Я согласилась встретиться с тобой, но именно днем и на виду у всех. Я пришла, чтобы поговорить, только и всего.
Но Гильем не слушал ее. Жестом собственника он схватил Анжелину за правую руку и притянул к себе, а потом прошептал ей на ухо:
— Давай сядем на лошадь и поскачем в лес. Я хочу крепко прижать тебя к себе, дорогая, целовать тебя, как прежде. Ты помнишь? Как прежде. Ты, голая, лежала на мху, твое тело было бело-розовым, словно из фарфора, но таким теплым и шелковистым! Иди ко мне, иначе…
Гильем еще крепче сжал ее руку, и Анжелина вскрикнула.
— Ты делаешь мне больно, отпусти, дерзкий грубиян! — возмутилась Анжелина. — Я не принадлежу тебе, ты не вправе мной распоряжаться. Что ты себе вообразил? Я достаточно церемонилась со всеми вами. Что сказала тебе Клеманс?
— Ну что ж… Она сказала, что встретила тебя на кладбище и что ты хочешь повидаться со мной, — ответил Гильем, не отпуская руку Анжелины.
— Господи, какая наглость! Похоже, твоя невестка знает правду о нас. Она умоляла, чтобы я согласилась образумить тебя, поскольку, судя по всему, ты сходишь с ума по мне и бьешь свою супругу, что теперь меня ничуть не удивляет. Изволь отпустить меня или я закричу, позову на помощь!
Гильем изумился, но отпустил руку Анжелины. Его надменное лицо исказилось от злобы.
— Она врет! Клянусь тебе, она врет. Клеманс говорит всякий вздор, чтобы принизить меня в твоих глазах.
— Ты давал мне много обещаний, прежде чем сбежать на острова, так что я советую тебе не клясться по каждому пустяку, Гильем.
— Я был искренен, когда произносил эти клятвы. Анжелина, я готов на все, чтобы тебе это доказать. Да, признаю, я на дух не выношу Леонору. И я зол на нее, потому что она воплощает в себе то, что разлучило нас с тобой. Верь мне, я люблю тебя, я всегда любил только тебя, дорогая!
Гильем дрожал, словно готов был вот-вот расплакаться. Он отбросил свой цинизм, свое высокомерие и теперь смотрел на Анжелину со странной горячностью. Растроганная, но по-прежнему встревоженная, молодая женщина отступила на шаг назад.
— Нет, не уходи! — воскликнул Гильем. — Теперь мне плевать на слухи и на скандал, поверь мне. И знаешь почему? Потому что я принес тебя в жертву на алтарь благопристойности и социальных условностей. Это было ужасной ошибкой. Но я искуплю свою вину и стану наконец счастливым. Да, теперь мне все равно! Я решил потребовать развод и взять на себя всю вину, если понадобится. Церковь будет по-прежнему считать меня женатым на этой дуре, но мне плевать. Я не очень-то верю в Бога. Я женюсь на тебе, Анжелина. Это будет гражданский брак, но ты станешь носить мою фамилию.
Дрожа всем телом, Гильем пылко обнял Анжелину, словно она одна могла его согреть.
— Как хорошо чувствовать тебя рядом! — прерывающимся от волнения голосом признался Гильем. — Моя жена, моя любовь!
Грубо одернутая накануне Луиджи, тронутая нежностью и страстностью Гильема, Анжелина заколебалась. Этот мужчина мог бы стать ее супругом перед Богом, законным отцом ее ребенка.
— Если бы ты вернулся ко мне раньше, свободным, холостым… — со вздохом сказала Анжелина. — Прошло время, когда я могла бы разрыдаться, услышав эти слова. Я любила тебя долгие месяцы, Гильем. Затем я тебя возненавидела, а потом вычеркнула из своей жизни. Сейчас слишком поздно. Ты будешь самым настоящим глупцом, если разведешься. Подумай о своих сыновьях, о том горе, какое причинишь Леоноре…