А как говаривал незабвенный мсье Талейран: «Бойтесь первого импульса, ибо он, как правило, благороден!» Вот тогда-то, вспомнив наставление искуснейшего из дипломатов, я решил не играть в благородство, а сделать наоборот…
— То есть?
— То есть выставить русского из денег. Поверьте, эта мера будет иметь значительно большее воздействие на него, чем если бы мы дали ему выиграть какие-то крохи… Теперь он до конца своего пребывания в Катманду прикован к нашей колеснице… Он не в состоянии одним махом погасить свой долг в шесть тысяч долларов, не так ли?
— Безусловно, герр консул! — с готовностью солдата срочной службы ответил поляк.
— А раз так, то ему ничего не остаётся, как молчать и потихоньку отыгрываться… Я надеюсь, вы, пан Каменский, не будете настаивать на единовременном погашении русским его долга… Мы же не в ХIХ веке живём, или я не прав?
— Конечно-конечно, герр Фогель… Да и какие претензии могут быть у меня к русскому? Он же должен вам, а не мне!
— Вот для того, чтобы он остался должен только мне, я и взял всю игру на себя… Впрочем, была ещё одна причина, заставившая меня действовать по собственному уразумению…
— Интересно, какая?
— Русский дипломат, он — шулер… Вы заметили, как резво он выиграл у меня более трёх тысяч? А всё оттого, что распоряжался колодой. Он — мастер передёргивать карты! Да разве только это… Но уж когда банковать стал я, извините, пришлось преподать наглецу урок хорошего тона, нет — высшего пилотажа! Чтобы он не подумал, что набрёл на простачков, которые впервые держат в руках инструменты…
— Простите за откровенность, герр Фогель, но как вы можете определить, кто шулер, а кто — нет, если сами не владеете шулерскими приёмами?!
— Я о них забываю, играя с вами… А когда встречаю за столом настоящего шулера, сразу же их вспоминаю…
— Вот так сюрприз! Сюрприз и предостережение всем нам… Оказывается, вы, герр Фогель, тоже можете быть искренним… иногда!
— Кстати, о сюрпризах, — вмешался в перебранку Гольдман. — У меня тоже есть один… Знаете, куда отправился ночевать русский атташе? Таксисту он назвал адрес Сэлли Грэйвс!
— Да, действительно, сегодня у нас вечер сюрпризов, — процедил сквозь зубы консул и, кивнув в сторону захрапевшего Гржинека, добавил:
— Похоже, он — единственный из нашей компании, кому наплевать на все наши… сюрпризы!
На следующее утро Полещук проснулся раньше обычного от страшной головной боли. Самое примечательное было в том, что он не испытывал чувства похмелья, как это бывало после основательного «перебора».
«Да и что я такого, черт побери, вчера выпил? Пустяки, даже бутылку виски не уговорил! Раньше со мной ничего подобного не происходило. Нет, здесь что-то не так… Уж не подсыпали мне партнёры чего-либо в виски?..»
Осторожно, чтобы не разбудить Сэлли, разведчик выпростал ноги из-под одеяла и нагишом отправился на кухню. Выпил сразу две таблетки аспирина и пару чашек крепчайшего чая — полегчало.
Часы показывали начало седьмого.
«Слава Богу, что сегодня выходной день и не нужно ехать в резидентуру… Впрочем, с “Чангом”всё равно надо будет встретиться, но это — ближе к вечеру. — Полещук вспомнил о своём ночном намерении выяснить характер взаимоотношений консула с доктором. — Так, а сейчас, пока спит Сэлли, надо, не теряя времени, ещё раз прослушать вчерашние откровения австрийца и, вообще, весь разговор моих компаньонов, черт бы их всех побрал, особенно консула! Может, найдётся какая-то деталь, зацепка, на которую я вчера не обратил внимания…»
Полещук принес на кухню пиджак и портфель. Вытаскивая из карманов аппаратуру, вдруг наткнулся на клочок бумаги, на котором было начертано:
«Дорогой друг, я не тороплю Вас с возвратом 6000 $. Искренне Ваш Курт». Подпись и число.
«Значит, консул был настолько уверен, что я ничего не вспомню из ночных событий, и поэтому решил оставить мне автограф. А вот это уже промашка, партайгеноссе Фогель, да ещё какая! И не потому, что вы засомневались в моей памяти, нет. Ошибка ваша в том, что я теперь не только имею образец вашего почерка, но и текст, который, в зависимости от складывающихся обстоятельств, можно будет очень выгодно использовать. Всё будет зависеть от того, кому я подам этот материал и как я его буду интерпретировать…
Ну что ж, пеняйте на себя, Курт. Обрадовавшись выигрышу, а потом испугавшись, что можете его не получить, вы из-за своей жадности загнали себя в капкан!»
Интригабельный ум Полешука, словно ЭВМ, немедленно выдал несколько вариантов, как он в будущем сможет использовать оказавшееся в его руках послание.
Во всех спецслужбах, будь то разведка или контрразведка, существует своё разделение труда, зависящее от личных качеств сотрудников.
Есть блестящие вербовщики, которые не в состоянии связно изложить свои мысли на бумаге, и, наоборот, есть виртуозы пера, способные грошовое мероприятие преподнести битвой при Ватерлоо.
Есть блестящие руководители крупных коллективов, которые могут оказаться совершенно беспомощными на боевом поле, и, наоборот, есть простые оперы, чей изобретательный и безжалостный ум в состоянии родить такую интригу, от которой целый департамент противника будет стоять на ушах.
К последнему разряду оперработников как раз и принадлежал Полещук.
«Ну, к примеру, партайгеноссе Фогель, я через какого-нибудь своего агента доведу до сведения гэдээровского посла, то есть вашего непосредственного начальника, что вы даёте деньги в рост местным торговцам или бизнесменам. А в подтверждение обвинений агент приложит к о п и ю этой писульки. У вашего посла возникнет естественный вопрос, откуда у вас, при вашей нищенской зарплате, могут быть лишние деньги? Значит, вы имеете дополнительный приработок! А законен ли он, если вам по роду деятельности категорически запрещено подрабатывать на стороне?! Да разве только это… Вопросы, вопросы и вопросы, которые вам будут задавать там, где на них ох как трудно найти убедительные ответы…
Да, поторопились вы, товарищ Курт, и сами же себя загнали в ловушку! И, собственно, из-за чего? Из-за жадности! Ну что ж, жадность, она и более выдающихся людей, не чета вам, губила… Вы решили напомнить мне, что я должен вам шесть тысяч долларов, не так ли, товарищ Курт? Так вот теперь за эту же сумму вы у меня своё послание и выкупите. Сами напросились, уж не взыщите!
В общем, считайте, что письменная контрольная вами провалена, теперь послушаем ваши устные реминисценции, может, и там найдётся масса ошибок…»
Прослушивая магнитофонную запись, Полещук делал пометки в своём блокноте, а иногда переписывал целые фразы — пригодится. Разумеется, особое внимание он уделил рассказу Гольдмана об отношениях Сэлли с итальянцем.
Разведчик ещё и ещё раз возвращался именно к этому фрагменту, но не потому, что испытывал какое-то наслаждение от сознания своего превосходства над безвольным Бивилаквой и Сэлли, женщиной-вамп, которая, по словам доктора, загонит в петлю ещё не одного молодого мужика. Отнюдь!