Южноуральские горы
Отталкиваясь пестом, Монк гнал плот по болотам, справляясь с этой задачей настолько хорошо, насколько это было возможно для однорукого. Они не могли останавливаться. В ночи на них шла охота. Угнездив шест на сгибе искалеченной руки, здоровой он вытягивал его и снова опускал, отталкиваясь от дна. Плот бесшумно скользил по затопленной долине.
За ночь его глаза успели привыкнуть к тусклому лунному свету, а сам он — приспособиться к управлению плотом. Уже несколько раз они были близки к тому, чтобы столкнуться с аэролодкой, искавшей их на болотах, но воющий звук ее пропеллера и яркий свет поискового прожектора загодя предупреждали Монка о приближении противника и позволяли вовремя найти убежище. Оставаться невидимыми им помогал и густой туман, стелившийся по поверхности воды.
И все же один раз их едва не поймали, когда Монк недооценил вялое течение и плот с громким треском врезался в дерево. Этот звук услышали те, кто находился в аэролодке, и она устремилась в их сторону. Он попытался укрыться под кроной плакучей ивы, но, если бы преследователи как следует пошарили вокруг лучом прожектора, их бы непременно обнаружили.
Спасение пришло оттуда, откуда его никто не ожидал.
Когда аэролодка приблизилась и сбавила обороты, Киска приложила ладони ко рту, набрала в легкие воздуха, а затем издала низкое, жалобное мычание лосихи. Такие звуки они не раз слышали в ночи. Монк вспомнил, как девочка демонстрировала свои способности, со сверхъестественной точностью подражая голосам птиц. Охотники продолжали искать, но уже не так старательно, а через минуту двинулись дальше.
И все же они не могли вечно рассчитывать на удачу. Хуже всего, понимал Монк, было то, что их медленно, но верно гнали в сторону озера Карачай и его радиоактивных миазмов. Аэролодка прочесывала самые безопасные участки, что заставляло их углубляться в наиболее проблематичную область, оказываясь все ближе и ближе к озеру.
Каждый час Монк, несмотря на риск быть замеченным, зажигал спичку, чтобы проверить цвет их дозиметров. Они ощутимо потемнели, превратившись из розовых в красные. Константин без околичностей предупредил Монка, что один день, проведенный в таком радиационном фоне, означает верную смерть, и вот теперь, гоня плот между островками травы и водорослей, Коккалис чувствовал, как зудит и становится шероховатой его кожа. Он физически ощущал, как невидимая отрава медленно проникает в него.
Дети были еще более чувствительны.
Сейчас все трое, в обнимку с Мартой, спали беспокойным сном. Страх заставлял их просыпаться и вздрагивать при каждом звуке, издаваемом ночным болотом. В конце концов Марта покинула плот и предпочла передвигаться по деревьям. Время от времени она уже это делала, а однажды, ухая и треща ветками, даже отправила аэролодку в противоположном от них направлении. Ее находчивость подарила им целый час спокойно го плавания.
Это была очень умная обезьяна.
Монк молился о том, чтобы она оказалась еще умнее перед лицом грозящей им опасности — даже более страшной, нежели угроза радиоактивного заражения.
С приближением рассвета небо на востоке начинало светлеть. После того как рассветет, они станут легкой добычей. Чтобы уцелеть, нужно избавиться от преследователей.
А это означало — создать ложный след.
Константин и Киска собрали обертки от шоколадных батончиков и пустые бутылки из-под минеральной воды. Монк гнал плот прямиком через заросли болотной травы, оставляя ясно видимый след, а дети разбрасывали вокруг этот мусор.
— Не слишком много,— шепотом предупредил их Монк.— И бросай те подальше от плота.
В течение последнего часа Монк искал самое подходящее место на темном болоте и наконец нашел его: длинная изогнутая заводь, обрамленная густыми зарослями ив и ельника. Он должен был безукоризненно рассчитать время, поскольку второй попытки у них не будет. Однако, учитывая то, что от дальнего берега их отделяло еще не менее двух миль, а солнце должно было взойти вот-вот, рискнуть было необходимо, в противном случае они обречены.
Самый младший из детей, Петр, сидел посередине плота, обхватив колени руками, и смотрел на корму, где двое других бросали в воду мусор, но Монк знал, что взгляд мальчика простирается гораздо дальше.
Достигнув конца заводи, Монк перенес шест вперед, воткнул его в дно и навалился на него всем телом, остановив плот. Здесь будет их стоянка.
Борсаков сидел рядом с водителем аэролодки. Сиденья располагались высоко над плоскодонным алюминиевым корпусом. Впереди скрючились двое его солдат. Один управлялся с прожектором, второй держал наготове автомат.
После пяти часов бесплодных поисков у Борсакова от шума болели уши. Позади него ревел двигатель и крутился огромный пропеллер. Задевая за сломанный прут защитной сетки, он издавал непрерывный звенящий звук. Поток воздуха, двигавший лодку вперед, клонил к воде остававшиеся позади камыши и трепал ветки плакучих ив.
Наушники были только у водителя. Одна его рука покоилась на рулевом рычаге, вторая — на рукоятке дросселя. Запах выхлопных газов и дизельного топлива заглушал сырую болотную вонь. Они шли на малых оборотах по мелководью, луч прожектора обшаривал заросли камышей.
За ночь им повстречались кабан и медведь, шум лодки заставлял испуганно сниматься с гнезд орлов; они проплывали мимо бобровых плотин, и повсюду клубилась мошкара. Свет прожектора отражался в тысячах маленьких глаз обитателей болот.
Однако до сих пор они не обнаружили никаких признаков беглецов.
А солярки осталась всего одна канистра.
Вой мотора перекрыл обезьяний крик, донесшийся справа. Солдаты на носу лодки тоже услышали его, поэтому прожектор и ствол винтовки тут же повернулись в том направлении. Борсаков прикоснулся к плечу водителя и указал в ту сторону.
В свете прожектора что-то большое пролетело через узкий просвет между деревьями и исчезло в лесу. Борсаков знал, что вместе с детьми исчезло и одно из лабораторных животных. Шимпанзе.
Водитель передвинул рукоятку дросселя вперед, мотор взвыл громче, лодка понеслась по направлению к просвету. Приблизившись к кромке за которой открытая вода заканчивалась, они сбавили ход. Камыш здесь был примят, образуя четкий след какого-то судна, которое через него прокладывало себе путь в боковую заводь.
Наконец-то!
Борсаков указал вперед.
Миновав просвет, они оказались в узком змеящемся канале, обрамленном ивами. На поверхности воды плавали комья травы. Лодка увеличила скорость. Луч прожектора, разрезая тьму, шарил по сторонам. Автоматчик опустил руку и выловил из воды пустую пластиковую бутылку.
Здесь определенно кто-то был.
Борсаков жестом приказал водителю увеличить скорость, чувствуя, что их цель должна быть где-то рядом. Заводь тянулась вперед плавными изгибами. Лодка повторяла их, забирая то вправо, то влево.
Прожектор высветил и другой мусор, плавающий на воде: какие-то обрывки и новые бутылки. До этого беглецы не допускали подобной глупости. Борсакова охватили подозрения. Он сжал плечо водителя и велел ему сбавить скорость.