Долгов поворошил арматуриной угли и развернулся к нему лицом.
– Почему же не подам? Меня Максимом зовут.
Ладонь у парня оказалась влажная и податливая. Только теперь Долгов понял, что он пьян в торф. От вонючего перегара защекотало ноздри.
– Портвешок я тебе не дам, – категорично заявил подросток, возвращаясь на бетонную плиту. – Вас Рубленый сюда привел, вот пусть и угощает, если у него лишнее пойло есть.
– Нам не нужно спиртное.
– Ага, все так говорят в первые три-четыре дня. А когда кашель и вшей подхватят, как миленькие к бутылке тянутся… – Он снова шумно глотнул. Сплюнул тягучей слюной прямо перед собой. – Здесь рядом городов крупных нет, только поселки. А эта здоровенная сточная канава идет от кирпичного завода. Только они там не кирпичи делают, а какое-то химическое дерьмо. Кирпичи – так, отмазка. А отходы сюда сливают…
Место, куда привел их Рубленый – мужик со шрамом на щеке, – находилось в подвальном помещении, где когда-то, по всей видимости, помещалась котельная. Теперь остались лишь несколько проржавевших до дыр труб, торчащих из стен, массивная вентиляционная решетка в потолке, наполовину разобранная будка неизвестного назначения да куски жести, из которых меченые сооружали различные предметы быта. Местные погнали их из соседней деревни так агрессивно, что они не успели даже толком собрать скарб – здоровье и жизнь все ж важней.
Всего здесь обитали человек пятнадцать.
Полуразрушенную будку меченые приспособили под курятник. Оттуда доносилось вялое кудахтанье и нестерпимо несло пометом. Рядом стояли ящики с остатками консервов, какими-то сухофруктами, банками и крупами, возле которых постоянно дежурил один из мужчин. Кто-то обязательно поддерживал костер, на котором готовили пищу, кто-то чистил единственное ружье, кто-то нянчился с малышами… А возле одной из стен этого и без того тесного помещения, освещенного светом двух маломощных ламп, тянулся желоб полуметровой глубины, по которому бесконечным потоком катились сточные воды. Грязные, дико смердящие, но теплые.
В целом лагерь меченых напоминал прибежище парий из какой-то давно забытой антиутопии.
Только вот мелькающие там и тут желтоватые, зеленые, оранжевые и салатные глаза выносили картину за пределы даже самых кошмарных фантазий…
Когда Максим с семьей вошли в это помещение, женщины заорали благим матом, дети захныкали, а несколько мужчин чуть было не разорвали незваных гостей на части. Но Рубленый утихомирил их, отвел в сторону и что-то долго нашептывал, мерцая янтарным зрачком. После этого мужчины поругались вполголоса, поспорили, но довольно быстро разошлись и принялись заниматься насущными делами, искоса поглядывая на пришедших.
Максим не решился разбивать палатку, чтобы ни у кого не возникло желания отобрать ценное снаряжение. Он достал полиуретановые коврики, один вместительный спальник для Маринки и Ветки и развел небольшой костер из остатков картонных коробок, подобранных в извилистом чреве коллектора, и припасенного хвороста. Спрашивать дрова у меченых он не стал.
Поужинав галетами и килькой в томатном соусе, Маринка и Ветка забрались в спальник и тут же заснули от усталости. Максим достал фляжку, подогрел в алюминиевой кружке воду и сыпанул туда добрую треть баночки кофе, чтобы не заснуть. Он не хотел подвергать риску жену и дочь. Вот доберутся до места встречи с Ториком, тогда и отоспится вдоволь. Уже немного осталось… Совсем чуть-чуть…
– А ты куда собрался? – спросил Кир, швыряя пустую бутылку из-под портвейна в сточную канаву. – Во Владимир, что ли?
– Куда глаза глядят. Родную Рязань разгромили, – не задумываясь, соврал Максим.
– У-у-у… Вон тебя откедова занесло. – Парень достал из-за пазухи еще одну бутылку, сорвал зубами жестяную крышечку и залпом залудил граммов двести. Прокашлялся и крикнул во всю глотку: – Рязанские просторы и вяземские горы… Чего-то там… ля-ля… пара-ра-пам…
– Хватит орать, – прошипел Долгов, глядя, не проснулись ли Маринка с Веткой.
– Ты мне не указывай, сволота немеченая…
Максим сжал зубы, но промолчал.
В будке закудахтали куры. Из дальнего угла помещения раздался сонный женский голос:
– Кир, ложись спать! Как напьется, скотина, так песни горланить принимается… Твою мать!
– Ты и есть м-моя м-мать!
– Вот и слушайся старших!
Парень тем временем уже вконец охмелел. Он завалился на бок, чуть не расшибив голову о бетон, и забубнил что-то неразборчивое себе под нос. Дешевое пойло потекло на свитер, но это Кира уже не волновало.
Максим вскинул руку и глянул на циферблат механических «Командирских». До холодного февральского рассвета оставалось еще часов семь.
Но спать никак нельзя. Опасно: мало ли что придет в голову этим отчаявшимся, гонимым людям…
Он отпил из кружки несколько глотков крепкого, несладкого кофе, подбросил более-менее сухих веточек в костер, раздул пламя.
Пламя…
Почему же именно с этой стихией связаны все беды, происходящие с человечеством в последнее время? То самозванцы-боги отбирают у нас огонь, заставляя отпрыгнуть в хаос техносредневековья. То теперь вдруг возникает доселе незаметная, но чрезвычайно могучая раса плазмоидов, которая, наоборот, обрушивает огненные лавины на города. Где же найти ответ?
Почему – пламя?
Максим глядел в тусклые угли костра и вспоминал, как однажды огонь обрушился на него всей своей безграничной, пугающей мощью. Тогда, месяц назад, в машине, которую вел бывший хирург Михаил Альберт, волей-неволей вынужденный помогать ему – усредненному человеку Максиму Долгову – добраться до жены с дочерью, чтобы не дать им погибнуть…
Плазмоид атаковал внезапно. Это было похоже на упавшее огненное небо. С невыносимым вибрирующим звуком трехметровый шар возник в вышине и стремительно обрушился на машину, в которой ехали Максим и Михаил. Разметав в стороны другие автомобили, плазмоид попытался уничтожить старенькую «семерку».
По меньшей мере странный поступок после того, как он дважды спас их от гибели. Нелогичный. Но Торик по телефону предупредил, что не стоит применять по отношению к этой расе привычные для нас понятия. Они – другие.
Надзирающий плазмоид, видимо, рассчитывал превратить «семерку» в облачко ионизированного газа одним сокрушительным ударом, но в последний момент что-то помешало ему.
Когда в дальнейшем Долгов вспоминал тот миг, он невольно содрогался от пережитых ощущений…
Тело пронзила стужа. Нестерпимая, чудовищная, разрушающая все сущее. Стужа дальних уголков космоса, сковывающая движения и мысли в безвольный ком. Казалось, на полыхающем шоссе остановилось даже время.
И тогда остекленевшими глазами Максим вдруг увидел невероятное: всепоглощающее пламя огненного гиганта столкнулось с ледяной стеной, возникшей вокруг машины. Это был даже не лед, это скорее напоминало пятое состояние вещества, противоположное горячей плазме. Сама природа выгнулась под немыслимым катаклизмом, переступив через собственные законы. Температура возникшей сферы, казалось, была равна абсолютному нулю.