– О, черт побери… Это ты в детстве. Со своей мамой.
Она протянула руку и коснулась фото с той же нежностью, с какой прикасалась к телу Максвелла.
Он вздрогнул от удовольствия:
– Я же говорил тебе, что когда-то был ребенком.
– Очаровательным ребенком.
Он не понимал, что означает тоска в ее голосе:
– Моя мать тоже так считает.
Роми улыбнулась, посмотрев на него через плечо, потом снова повернулась к фотографиям:
– Это тот самый мужчина, о котором ты мне рассказывал? Тот, который ушел от вас?
Она говорила о снимке, на котором была Наталья, Максвелл и человек, которого он три года называл батей. Они были на экскурсии в порту через год после того, как батя познакомился с матерью Максвелла. Они провели тогда вместе волшебный день.
– Я удивлена, что ты хранишь эту фотографию, – мягко произнесла Роми, ее сочувствие не тяготило Максвелла.
– Это часть моей жизни. – Часть жизни, которую он никогда не позволял себе забывать.
– И если фото выбросить, ничего не изменится.
– Верно. Кроме того, нам тогда было очень хорошо.
– Ты встречался с ним после того, как он ушел от вас?
– Он умер. Нам никто об этом не сказал. Мама увидела некролог и сообщила мне. Ему едва исполнилось пятьдесят.
– О, Макс. – Под ее взглядом у Максвелла вдруг потеплело на душе.
Она подошла и бросилась в его объятия. Ею руководило обыкновенное сострадание, которое может исходить только от человека с чистым сердцем.
Роми обняла его руками за шею и запрокинула голову:
– Знаешь, сколько мне было лет, когда мы с Мэдди решили стать сестрами?
Он покачал головой, не желая говорить и удивляясь тому, что не целует Роми, несмотря на положение их тел. Ни одной женщине не удавалось задеть его за живое.
Она сказала, что считает его опасным человеком. Но на самом деле опасна она сама.
– Пять, – ответила она на свой вопрос.
– Это было давным-давно. – Его голос был непривычно колючим.
– Да. – Она простодушно уставилась на него в упор голубыми глазами. – Почти двадцать лет назад.
Он кивнул.
– Если мне кто-то дорог, я участвую в его жизни, – сказала она. – И я не обращаю внимания на предрассудки или неудобства. И если ты думаешь, что моя жизнь с отцом в последние годы была праздником, то ты ошибаешься. А Мэдисон иногда доводила меня до белого каления. Но я ее не брошу.
Максвелл открыл рот, чтобы сказать Роми, что их отношения иные, но промолчал.
Ровно год назад Роми отвергла его предложение о непродолжительном романе, но последние двенадцать месяцев она ни разу не старалась его избегать. Если они встречались на вечеринках, она разговаривала с ним. Она отвечала на его телефонные звонки, но давала ему понять, что ей нелегко с ним общаться.
– Ты особенная, – сказал он.
Роми лучезарно улыбнулась:
– Я такая, какая есть. Но я должна признаться, Макс, что за сегодняшний день узнала о тебе больше, чем за все время нашего знакомства.
– Ты выходишь за меня замуж. Ты должна меня знать.
– Ты так уверен, что я соглашусь стать твоей женой? – с издевкой спросила она.
– Мы это уже обсуждали.
Она вздохнула, не выглядя раздраженной:
– Займись со мной любовью, Макс. Я хочу узнать тебя лучше.
* * *
Роми хохотнула, когда Максвелл подхватил ее на руки, чтобы отнести в спальню.
– Что ты делаешь? – спросила она, с трудом переводя дыхание.
– Мое терпение подошло к концу, и мы все сделаем по правилам.
– Я не твоя невеста.
– Сегодня ты будешь моей. Если это не брачный союз, тогда что?
Она чуть не выпалила, что они заключают деловое соглашение, но серьезный взгляд серых глаз Максвелла заставил ее промолчать.
– У тебя было много женщин?
– Уж точно не менее двух, – бесстыдно произнес он.
– Но ни одной из них ты не предложил выйти за тебя замуж.
– Мы проводили вместе время, получая взаимное удовольствие. Но наша связь длилась до тех пор, пока мы занимались сексом. – Он понес Роми в спальню.
Она обхватила его руками за шею:
– В тот год, что мы не встречались, у тебя были женщины?
– Не скажу, что все мои свидания заканчивались сексом.
Роми была шокирована:
– Значит, ты не жил как монах?
– А должен был?
– Не дразни меня. Просто скажи правду.
– Да, Рамона. Целый год я хотел только тебя, поэтому не мог спать с другими женщинами. Теперь ты довольна? – Он был явно не в восторге от своего признания.
А вот Роми жутко обрадовалась:
– Знаешь, меня тоже никто не интересовал, кроме тебя.
– Значит, мы сдаемся под натиском непреодолимого влечения.
– Я думала, что сдался ты, – поддразнила она.
– Я в этом сомневался, пока не понял, что ты породила во мне огромное, неугасимое желание.
Последовавший страстный поцелуй взволновал Роми до глубины души. Когда Максвелл отстранился от нее, оказалось, что она лежит в центре огромной кровати, а ее одежда смялась от его настойчивых прикосновений.
Его серые глаза стали почти черными. Он вглядывался в Роми с нескрываемым вожделением. Он разулся, расстегнул брюки и рубашку. Роми увидела темные завитки волос на его мускулистой груди.
Присев на кровать, он взял ее за руки. Роми посмотрела на их переплетенные пальцы, потом снова на его красивое лицо.
– Я хочу дать тебе обещание, – сказал он, и ее сердце замерло. Если Максвелл что-то обещает, он не нарушит данное слово. Роми не была готова к обещаниям, но не нашла слов, чтобы ему возразить.
– Пока мы вместе, у меня не будет другой женщины, – решительно произнес он. – Детей, которые у нас родятся, я признаю и буду участвовать в их жизни, пока не умру.
На глаза Роми навернулись жгучие слезы. Подобные обещания не исчезают на следующий день, как паутина на ветру. Тем более когда их дает человек с характером, как у Максвелла Блэка.
– Пока ты принадлежишь мне, я принадлежу тебе, – продолжал он. – Твое благополучие станет моим приоритетом, твое удовольствие моим желанием, твое счастье моей целью.
– Несмотря на то что ты шантажировал меня здоровьем моего отца? – беспомощно спросила она.
Его серые глаза горели уверенностью.
– Даже несмотря на это.