Рейчел не просто попала в самое яблочко, она просто-таки разнесла мишень вдребезги. Я задумался, не имеет ли странное блаженство местных жителей какое-то отношение к испытанным мною странным ощущениям.
— Я это заметил, — согласился я. — Все, кто нам здесь попадался, радостны до такой степени, что кажутся запрограммированными.
— Кроме бандитов, пытавшихся изнасиловать меня в первый вечер.
— Изнасиловать? Они сказали, что просто предлагали тебя подвезти.
— А ты говорил, что ты канцелярская крыса в нацбезопасности.
— Я…
— Вот только больно много знаешь о взрывчатке, компьютерах и спасении людей из плексигласовых тюремных камер.
— А заодно я много знаю о стряпне и уборке. Но, как бы там ни было, эти парни не из Сент-Олбанс.
— Откуда ты знаешь?
— У них на машине были номера Джорджии.
Подруга одарила меня долгим взглядом:
— Канцелярские крысы замечают такие вещи?
— Не сомневаюсь, Трейси просто радовалась, что получила эту работу, — вернулся я к теме нашей помощницы по кухне. — В маленьких городках вроде этого экономическая ситуация довольно стеснительная.
— Это правда, — поддержала меня моя собеседница. — Отчего тот факт, что все в этом городе постоянно пребывают в идиотском блаженстве, выглядит еще более дико.
С этим я спорить не мог, так что сосредоточился на работе. Рейчел последовала моему примеру, и мы продолжали трудиться, пока не сделали все возможное, чтобы в кухне не осталось ни пятнышка. Потом мы поднялись наверх, и подруга вознаградила меня, позволив наблюдать, как она переодевается в бикини.
— У меня есть идея, — заявил я, приподняв брови.
— Даже не думай, ты, похотливый козел! И нечего дуться, сам виноват.
— Я виноват?
— Ничем не могу помочь, раз я растратила всю энергию на роль твоей посудомойки. Так что буду расслабляться на солнышке, покрывая это тело загаром, пока не стану бразильянкой.
— И ты это сможешь, не чувствуя ни капельки сострадания к моему… э-э-э… затруднительному положению?
— Угум. Ах да, и я буду совершенно недоступна сексуально до… — Рейчел посмотрела на часы. — До трех часов. Если не сможешь вытерпеть до той поры, поищи другой способ дать выход своему недовольству.
— Я как раз знаю такой! — улыбнулся я.
— Уй.
— Уй?
— Мужчины. Брр!
Я не понял, что моя приятельница имеет в виду, но когда она направилась на пляж, я надел свои шорты-хаки, схватил «Эпипен» и снова поехал к песчаной дюне, приютившей колонию огненных муравьев.
— А у вас все готово для жареного поросенка? — жизнерадостно поинтересовалась Трейси. — Я ни разу не была на жарке поросенка Четвертого июля, ни разу не пробовала жареного поросенка. А вы когда-нибудь уже жарили поросенка или это у вас в первый раз?
— Трейси, — оборвала ее Рейчел. — Заткнись на хер и дай нам поработать!
— Извините, я болтаю, когда волнуюсь.
— Я болтаю, когда волнуюсь, — пропищала моя подруга полным сарказма тонким голоском.
— Ничего страшного, Трейс, — сказал я и схлопотал предостерегающий взгляд от Рейчел.
Был последний понедельник июня, и наша кухня подверглась внезапному нашествию. Мы только-только закончили впервые подавать фуршет, когда перед гостиницей остановился заказной автобус, выгрузивший прямо к нашим дверям двадцать с лишним престарелых гражданок. Едва бросив взгляд на эту толпу, Бет рысцой припустила за порог, чтобы совершить набег за продуктами. Я в это время жарил сосиски в кленовой глазури с яблочными ломтиками, чтобы поумерить их аппетит до ее возвращения. Рейчел во всю прыть выжимала апельсиновый сок, а Трейси перемыла полку бокалов, ожидая, пока моя подружка наполнит соком первый кувшин.
Ах да, и еще Рейчел стала чуток раздражительной.
— Тебе вовсе незачем западать на мисс Сисечку, — проинформировала она меня. — Хоть я тебя и не виню. Она сделала все, что могла, чтобы привлечь твое внимание, разве что не отсосала у тебя.
— Ох ты! — выдохнула Трейси.
— Рейчел, — ответил я, — расслабься. И, Трейси…
— Да, сэр?
— Никаких минетов.
Помощница поглядела на меня без всякого выражения.
— Ну что, лады?
— Я даже не знаю, что это такое, — хихикнула девочка.
— «Я даже не знаю, что это такое»! — передразнила ее Рейчел, хватая апельсин и запуская его Трейси в голову. Пролетев в дюйме от цели, тот продолжал набирать скорость, пока не врезался в боковую стену столовой.
Губы у нашей помощницы задрожали, а глаза наполнились слезами.
Пожилая женщина в столовой вскрикнула.
Не знаю, что заставило Трейси с визгом выбежать через заднюю дверь — может, нож в руке у Рейчел, а может, ее искривившиеся губы или недобрый блеск глаз… Высунув голову через окно подачи, я с улыбкой поинтересовался у гостей:
— И откуда вы к нам?
Одна из дам, начавшая было подниматься со стула, при виде меня остановилась. Остальные тоже были на взводе, но пока не ринулись в бегство. Вставшая женщина осторожно опустилась на место.
— Мы из Валдосты, — поведала ее соседка по столу.
Оглянувшись на Рейчел, я одарил ее неодобрительным взглядом. Она в ответ выставила средний палец. Снова обернувшись к дамам, я продемонстрировал им свою лучшую улыбку и, изо всех сил подделываясь под дружелюбное балагурство местных, сказал:
— Что ж, мы чрезвычайно рады, что вы все с нами нынче, и это факт!
— Вы в этом уверены? — осведомилась еще одна дама, указывая на истекающую соком кляксу от апельсина на стене.
— Извините, надо было вас предупредить, — ответил я. — Это старый сент-олбанский обычай. Вроде церемониальной подачи в бейсбольном матче. Так мы приветствуем вас в «Приморье».
Вся группа поглядела на меня с сомнением, но вознаградила мой бред сивой кобылы легкими, нестройными аплодисментами. Гостья, взявшая на себя труд высказываться за всех, заметила:
— Я уже бывала в Сент-Олбанс, но никто не швырял в меня апельсинами и не верещал на кухне.
— Следовало бы швырять что-нибудь помягче, — вставила другая дама.
— Или хотя бы что-нибудь поопрятнее, — подхватила третья.
— Что ж, это Флорида, как ни крути, — откликнулась еще одна.
— Ничего-то вы не поняли, — возразила женщина, сказавшая про Валдосту. — Они вообще ничего не должны были бросать.
— Ваши закуски на подходе, — доложил я.
Женщина, считавшая, что надо было бросить что-нибудь помягче, внезапно поманила меня к себе: