— Ой! Ой! — завопила мисс Уинтер. — Пусти, сука!
Но Джоанна не отпускала, пока не оттащила ее от Джека. Эбби попыталась влепить ей затрещину, но та уклонилась, и тогда Уинтер поглядела на Джека:
— Кто эта подлая сучка?!
— Это Джоанна, — осторожно произнес ее возлюбленный.
— И кто ты такая, чтобы таскать меня за волосы, будто уличного сорванца? — повернулась Эбби к своей сопернице.
— Я жена Джека, — провозгласила та.
Двумя месяцами раньше Джек, пришедший на веслах по Литл-Ривер, обедал вместе с семейством Стаутов, когда с улицы вдруг донесся мужской голос. Открыв дверь, Джордж увидел мужчину и женщину, а позади них — девочку, привязанную к коновязи.
— Изложите свое дело, — сказал Стаут, принимая из рук Хоули мушкет. А сам Хоули, вытащив из сюртука два кремневых пистоля, скрестил их на груди.
— Мы с женой пробуем сыскать источник одного ощущения. Если это какая трава, коей вы торгуете, так мы купим, — сказал мужчина.
Джордж в точности знал, что имеет в виду незнакомец, однако оглянулся на Джека и потребовал:
— Опишите это ощущение!
— Не могу. Это просто такое чувство, будто бы кто-то забрал боль из моей подагрической ноги и из жениной спины, — попытался объяснить пришелец. — Оно привело меня сюда. Я Ричард Брэдфорд, — сообщил он, — а это моя жена Пейшенс и наша дщерь Джоанна.
— Почему она связана? — осведомился Стаут.
— Чтоб не убёгла. У нее не все ладно в голове, вот оно как. Но мы все одно собираемся выдать ее замуж, ежели по цене сговоримся. Вы женаты, сэр?
Джордж кивнул головой. Решив, что Брэдфорды вряд ли кого-нибудь убьют, он представил их своему семейству и гостю.
— Генри, а ты женат? — поинтересовался Ричард.
— Нет. И не собираюсь. — Джек через двор поглядел на Джоанну. — С виду ей не больше девяти.
— По правде, ей двенадцать годков от роду, в чем присягаем ейная мама да я. Почему бы тебе не пойти самолично взглянуть, каким восхитительным трофеем она будет для человека, умеющего убеждать твердой дланью?
— Ежели вы принесете лампу, я подниму ей платье для вас, сэр, — предложила Пейшенс, — буде вам надобно глянуть.
Хоули еще ни разу не бил женщину, да и никогда не хотел этого — до сих пор. С трудом сдержав негодование, он спросил:
— Сколько?
— Двенадцать фунтов стерлингов, сэр, и она стоит каждого пенни, — заявил Ричард.
— По одному за каждый годок, — подхватила его жена.
Двенадцать фунтов серебра — это была непомерная, нелепая для выкупа цена за невесту, сразу сказавшая пирату, что его считают дураком.
— Ступайте в дом, — распорядился он. — Я поговорю с ребенком и дам вам свой ответ после.
Брэдфорды обменялись взглядами, и Пейшенс, подобравшись поближе к Джеку, зашептала:
— Не обижайтеся, сэр, но у вас есть при себе денежки? Потому как ежели так, мы бы желали совершить сделку прежде, чем вы положите на нее руки. Вы можете, не обижайтесь, малость понизить ее цену осмотром, каковой планируете ей учинить.
Пока она говорила с капитаном, Ричард шептал что-то девочке на ухо. Одарив ее напоследок суровым взглядом, он подошел к Джеку и заявил:
— Я велел ей не кричать, буде вы решите пощупать ее. Однако во имя справедливости, буде вы надумаете снять пробу с ее товара более тщательным манером, родителям причитается возмещение за порчу ее нынешнего состояния невинности. Износ повлияет на ее будущую ценность.
— Могу вас уверить, — отрезал моряк, — что не намереваюсь снимать пробу с товаров этого дитяти в ближайшее время, хоть и поговорю с ней пару минут.
— Но вы все ж заинтересованы? — не могла угомониться Пейшенс.
— Да.
Хоули вложил по кроне в каждую из загребущих ладоней Брэдфордов и подождал, пока они зайдут в дом. Потом, взяв фонарь, прошел через двор к коновязи, развязал затянутый у ребенка на шее повод и спросил:
— Если я развяжу тебе руки и пообещаю больше никак тебя не касаться, пройдешь ли ты со мною пару шагов, дабы потолковать?
Джоанна неуверенно кивнула.
Развязав девочку, Джек повел ее к лавке рядом с корытом для поения лошадей. Они сели, и капитан принялся задавать ей простейшие вопросы о ее прошлом, слыша в ответ лишь «да» и «нет». Однако на его вопрос: «Как с тобой отец обходится дома?» Джоанна сказала:
— Я не смею отвечать на такие вопросы, за это я получу суровое наказание.
— Я никому не скажу, — пообещал ей пират.
— В вас есть нечто такое, что заставляет вам верить, — проронила девочка. — Что-то успокоительное, пробуждающее желание поведать вам то, что вы стремитесь знать. Но отец определенно захочет знать, о чем мы тут толковали, и выбьет из меня правду.
Повернувшись к Хоули спиной, Джоанна приспустила верх сорочки, чтобы он увидел шрамы от кнута.
— Кровь на этих отметинах еще не просохла, — заметил Джек.
— А как же еще они могли заставить меня прийти? — вздохнул ребенок.
— Обещаю, больше они тебя не тронут.
— Вы должны жениться на мне, чтобы сдержать это обещание.
Моряк вздохнул:
— Я был бы склонен так поступить хотя бы ради спасения тебя от зверств отца. Но обзаводиться женой мне непозволительно. Я всечасно в разъездах и частенько бываю в опасных местах.
— Вы можете жениться на мне и держать в любом пристанище. Был бы кров да стены, а я его приведу в порядок и буду там, когда вы вернетесь из своих странствий. Я не искушена в женском ремесле, но умею метать камни достаточно хорошо, чтобы убивать мелких животных, умею свежевать туши и кухарить. Могу мыть и шить, и буду делать, как велено, и буду благодарна, ежели вы не будете бить и лупцевать меня, буде я ненароком осержу вас.
Для существа, казавшегося поначалу совсем запуганным, девочка оказалась на диво говорлива.
— Ты довольно рослая, — сказал Джек, — но выглядишь совсем юной. Ты хотя бы близко подошла к брачному возрасту?
— Мне двенадцать, сэр, уже почти как девять месяцев. Есть свидетельство повивальной бабки, поелику роды мои были трудными.
— А эти двое — твои настоящие родители?
— Истинно.
Теперь, когда пирату удалось разговорить несчастную, слова так и полились из нее. Она рассказала, что отец ее — ничтожный пропойца, забивший ее старшую сестру до смерти и представивший все так, будто это был несчастный случай.
— Дважды он едва не убил и меня, — добавила девочка, — но это было уже давно. Сейчас я набираюсь сил, прежде чем снова попытаться убежать — больше всего меня бьют за это.