– Пожалуйста, кушай сколько пожелаешь. У нас еще есть целая тарелка на ужин, если этого не хватит.
Санни перестала жевать и нахмурилась:
– Я думала, мы вернемся обратно еще до ужина.
Он подавил в себе разочарование:
– Я планировал устроить нам ужин здесь при свете звезд.
Санни несколько мгновений обдумывала его слова:
– Должна признаться, что это очень соблазнительное предложение, в том случае если ты привезешь меня домой до наступления полуночи.
– Хочешь поплавать?
Она опустила глаза:
– Не уверена, что я к этому готова.
– Но ты взяла купальник, как я сказал тебе?
– Да, взяла. – Наконец она снова посмотрела на него: – А еще у меня есть напоминание о недавнем происшествии в виде не очень красивого шрама.
– Покажи.
– Может быть, позже?
Чтобы помочь ей раскрыться, Раяд снял свою рубашку через голову и бросил ее в сторону, показывая собственные шрамы.
– Этот я получил шесть лет назад, – сказал он, указывая на неровную линию на левом боку. – Синяк справа – это сломанные ребра. А на спине имеется много порезов, которые мне оставил на память повстанец. Он держал меня в заложниках, пытаясь выбить информацию.
Зеленые глаза Санни расширились от удивления.
– Как тебе удалось бежать?
– Мой похититель сделал ошибку: освободил мои руки, когда перемещал меня из одной комнаты в другую. В награду он получил сломанную челюсть, а мне удалось уйти.
– Я знаю, что значит бороться за свободу. – В ее тоне слышался неподдельный страх.
– У каждого шрама есть своя история, Санни. Если ты не покажешь мне свой шрам, то я прошу тебя рассказать твою историю.
Санни сделала медленный вдох и выдох:
– Если я сделаю это, ты обещаешь не рассказывать Пиппе подробности?
Раяд волновался, что подробности окажутся намного более страшными, чем он вначале предполагал.
– Как я говорил тебе раньше, это останется между нами.
– Я постараюсь быть краткой.
Она долго молчала, и он решил, что она передумала рассказывать о себе. Наконец она начала:
– Мы остановились в маленькой деревушке в Анголе, где делали материал о сотрудниках гуманитарной организации, которые там работали. Нам было известно, что это место привлекает преступников, торгующих алмазами. Но насколько это было опасно, я осознала только в ту ночь.
Она замолчала, и Раяд взял ее руки в свои:
– Ты считаешь, что твои обидчики тоже имели к этому отношение?
Она покачала головой:
– Я не знаю наверняка, так как никогда не видела их. Они говорили на ломаном английском, но с испанским акцентом, но они не были испанцами, потому что я владею испанским.
– Как ты наткнулась на них?
Санни поменяла позу, что было знаком дискомфорта.
– Кэмерон и я жили в маленьком бунгало в центре деревни. Мы поругались по поводу нашего будущего. Он хотел вернуться в США, жениться и завести детей. Я не была к этому готова, и он это знал, но продолжал давить на меня. Когда я сказала ему, что нам надо расстаться, он потребовал, чтобы я ушла и провела ночь в другом месте. Он сказал, что не хочет больше ни минуты находиться в моем обществе. Я решила прогуляться, пока он не успокоится.
Раяд пробормотал проклятие:
– Он не должен был тебя отпускать. Он сам должен был уйти.
Она вздохнула:
– Сейчас он это понял. Он чувствует свою вину за произошедшее.
– И правильно. Но… что случилось, когда ты вышла из хижины?
– Я была расстроена и не обращала внимания, куда иду. Я шла по дороге, когда на меня напали. Кто-то толкнул меня на землю и заклеил рот лентой, так что я не успела промолвить ни звука. Мне завязали глаза, но я знаю, что нападающих было минимум двое. Один держал меня, а другой связывал.
– Там они держали тебя? – спросил Раяд, хотя знал, что, скорее всего, ее ответ будет отрицательным.
– Нет, – ответила она, подтвердив его предположения. – Меня перенесли в маленький дом, хотя на тот момент я этого не знала. Я находилась в очень маленьком помещении наподобие чулана. Я слышала, как закрылась дверь, но ничего не видела и еле могла дышать из-за ленты. Мне казалось, что меня похоронили живьем.
– Из-за этого у тебя развилась боязнь закрытых пространств.
– Да, – продолжила она. – Периодически меня вытаскивали оттуда, сажали на стул и били. Причины были мне неизвестны, за исключением того, что я была американской журналисткой.
Мысль о том, что кто-то мог поднять на нее руку, не давала ему покоя. Он должен был задать ей еще один вопрос, который мог разом все изменить.
– Извини за вопрос, ты была изнасилована?
– Один из них пытался это сделать. Он пришел в этот чулан и лапал меня. Он шептал мне на ухо что-то на своем языке. Я не понимала, но догадывалась, что это было что-то неприятное. Я до сих пор помню, что он пах алкоголем и как он пытался разорвать на мне одежду. Я стараюсь об этом не вспоминать.
Санни задумалась, и, казалось, глубоко ушла в себя.
Раяд сказал:
– Если хочешь, не будем продолжать.
– Это еще не все, – сказала она, как будто выговориться для нее вдруг стало необходимостью. – Второй раз, когда он пришел ко мне, он был более настойчивым. Я знала, что после этого они убьют меня. Я должна была драться или бежать, знала, что я должна была найти выход.
– Ты боролась с ним?
Она слабо улыбнулась:
– Нет. После того как он сорвал с моего рта изоленту, я знала, что за этим произойдет, если я не выберусь оттуда. Меня стало тошнить, и я сказала ему, что меня сейчас вырвет. Я объяснила, что мне надо на свежий воздух или в туалет. Он вытащил меня из комнаты за руки, поставил меня на ноги и выкрикнул приказ своему напарнику. Я почувствовала, что меня тащат куда-то. Я почувствовала ветерок и поняла, что я на улице. Я боялась того, что могло произойти потом.
– Ясно, что тебе удалось бежать, иначе ты не была бы здесь, – сказал Раяд после долгой паузы.
Она тяжело вздохнула:
– К счастью, напарник развязал мне руки и ноги, я поняла, что это мой шанс нанести удар и бежать. Но прежде чем я успела что-то сделать, я услышала шепот: «Беги». И я бросилась бежать так быстро, как могла. Я споткнулась, пытаясь развязать повязку, встала и продолжала бежать. Потом я услышала выстрел, и мимо моей головы пронеслась пуля.
Раяд сжал зубы от ярости:
– Он отпустил тебя, а потом стал стрелять?
– Это была она…