В подметаемую комнату мог войти юный охотник, подстреливший фазана и ищущий девушку, которая была бы достойна получить его добычу в подарок. К колодцу вдруг мог подъехать торговец бусами, лентами и браслетами, принимающий в уплату за свой товар улыбки и поцелуи. Или мог опуститься лебедь, изображённый в большой книжке, которую они с Полли тайком листали в библиотеке поместья в Эппингтоне, куда их поселили после отъезда массы Томаса Джефферсона во Францию. Этот лебедь был на самом деле богом Зевсом — тоже большим мастером устраивать всякие «как будто», являвшимся разным красавицам то в виде быка, то в виде золотого дождя, а то, наоборот, превращавшим новую возлюбленную в корову.
Полли легко усвоила правила игры в «как будто» и с удовольствием принимала участие в ней. Она была на пять лет младше Салли, но её фантазия была расцвечена сказками белых, которые ей рассказывала тётушка Элизабет или читал в книжке дядюшка Фрэнсис Эппс. Полли сама уже умела читать и писать, а Салли ещё только училась разбирать по слогам напечатанные слова. Причём училась сама, тайком, потому что белые придумали себе правило: чёрных грамоте не учить. Полли нарушала это правило, помогала Салли узнавать буквы алфавита, даже когда они были нарисованы на коробках или в газетах по-другому — не так, как в букваре.
Ощущала ли себя Салли чёрной?
Кожа её была настолько светлой, что продавцы в лавках Шарлоттсвилла или Ричмонда, куда они ездили с тётей Элизабет за покупками, часто говорили ей «мисс». Правда, это было связано и с тем, что тётя, как и её покойная сестра миссус Марта покупали Салли очень хорошую одежду. Или дарили платья, туфли, рубашки, из которых выросли их собственные дочери. Разделение на белых и чёрных казалось Салли просто одним из многочисленных «как будто», которые взрослые придумали для своей забавы, но которым надо было строго подчиняться, чтобы не портить игру.
Другим важным «как будто» были родственные связи. Мама Бетти довольно рано объяснила ей, что для рождения ребёнка обязательно нужны двое: мужчина и женщина. Все дети, рождённые мамой Бетти от разных мужчин, становились для Салли братьями и сестрами. Но оказывается, и дети, рождённые разными женщинами от одного и того же мужчины, имели право считать друг друга братьями и сестрами. Хозяин мамы Бетти, покойный мистер Вэйлс, сначала любил одну женщину и родил с ней миссус Марту. Потом та женщина умерла, он женился на другой и родил с ней тётю Элизабет. Марта и Элизабет называли себя сестрами и любили друг друга. А когда и мать Элизабет умерла, мистер Вэйлс полюбил маму Бетти и родил с нею Роберта, Джеймса, Феню, Криту, Питера и последней — её, Салли.
Салли была послушной девочкой и довольно быстро научилась играть в главное «как будто» обширного потомства мистера Вэйлса: «как будто» миссус Марта и тётя Элизабет по отношению к ней являются только белыми хозяйками, но никак не сестрами. А она по отношению к Полли только нянька, но никак не тётушка. Увлечение семейства игрой в «как будто» распространилось даже на имена: Полли на самом деле была записана в церковной книге как Мария, её старшую сестру, Марту, все называли Пэтси, да и сама Салли при рождении была названа Сарой.
С одной стороны, игра в «как будто» была важным подспорьем в жизни маленькой девочки, отрадой и развлечением. С другой стороны, бывали случаи, когда Салли заигрывалась и оказывалась лицом к лицу с нешуточной опасностью. Взять хотя бы ту историю, когда её послали на реку полоскать бельё. И она, стоя на мостках, хлестала рубахами по воде, воображая себя плывущей в лодке. А потом взяла доску и стала орудовать ею как веслом. И старые мостки вдруг сорвались с кольев, вбитых в дно, и превратились в плот, который течение начало быстро уносить вниз совсем не «как будто», а по-настоящему. Дядюшке Фрэнсису пришлось догонять её по берегу на лошади и потом кидать ей спасательное лассо.
Мистер и миссис Эппс были очень добры к Салли. Тётя Элизабет, конечно, никогда открыто не называла её сестрой, но всячески выражала ей внимание и заботу. Иногда даже называла «мой личный доктор». Это потому, что у Салли открылись такие же целебные способности её рук, как и у брата Джеймса. Простыми поглаживаниями у висков она прогоняла приступы мигрени, которые часто одолевали миссис Эппс.
Да, в детстве было немало опасных ситуаций. Но все они теперь казались пустяками. Потому что в одно прекрасное утро они с Полли проснулись не посреди реки, а посреди взаправдашнего океана. На корабле с парусами, на котором, кроме них двоих, не было других пассажиров. Только моряки со жвачкой во рту и с обветренными суровыми лицами. Что будет, если они перестанут слушаться доброго капитана Рэмси и захотят сделать с ними то, что белый капитан Хемингс проделал когда-то с бабушкой Салли, родившей потом от него маму Бетти?
Угроза этого плавания нависала над Полли уже давно. Её отец, масса Томас, слал дядюшке Фрэнсису письмо за письмом, требуя отправить дочь к нему в Париж. Его можно было понять. После смерти маленькой Люси Элизабет он сходил с ума от беспокойства. Видимо, воображал, что силы небесные, столь часто поминаемые белыми по всякому поводу, будут больше послушны ему во Франции, чем дяде Фрэнсису и тёте Элизабет — здесь, в Эппингтоне. Но какие силы небесные помогут двум девочкам, если морское чудовище проткнёт своим клювом тонкое днище корабля и чёрная бездна глубиной в сотни футов поглотит их вместе со всей командой?
Супруги Эппс готовы были исполнить просьбу массы Томаса, но каждый раз всплывали какие-то препятствия, заставлявшие отложить отплытие. Кроме того, отец Полли требовал, чтобы женщине, назначенной сопровождать её, была сделана прививка оспы. Эппсы нашли подходящую чёрную невольницу, она была согласна подвергнуться страшной процедуре и плыть через океан, но вдруг выяснилось, что она беременна и не может взяться за такое важное дело. Тогда тётя-сестра Элизабет, отчаявшись, попросила Салли взять на себя эту роль. На прививку времени уже не оставалось, но зато Полли так любила свою няньку и так доверяла ей, что с нею ей плыть было бы менее страшно, чем с кем-нибудь другим.
Почему Салли согласилась?
Воображала, что ей удастся преодолеть страх, привычно превратив опасное плавание в игру «как будто мы пересекаем океан»?
Не хотела расставаться с Полли, которая стала для неё за прошедшие годы ближе родной сестры, а точнее, племянницы?
Рвалась увидеть новые страны, города, людей?
Ведь с далёкой Францией ей довелось столкнуться ещё в детстве, не выезжая из Монтичелло. Той весной, когда родилась Люси Элизабет, поместье посетил французский генерал. Его слуга Марсель знал лишь несколько слов по-английски, и все Хемингсы потешались, слушая за обедом на кухне его рассказы, сопровождавшиеся прыжками, гримасами, выкриками, мычанием, кудахтаньем. Салли запомнила несколько французских слов: «вояж, бонжур, оревуар, руж, нуар». Ну и конечно, те три слова, которые Марсель неизменно произносил, устремляя свой чёрный блестящий взгляд на неё, девятилетнюю, когда сталкивался с ней у конюшни, на кухне, под цветущей сиренью: «мадемуазель», «шарман», «манифик».
Возможно, эти встречи происходили не совсем случайно. Марсель мог вынырнуть из-за поворота тропинки, из кустов боярышника, из тени, отбрасываемой главным домом на карету французских гостей. И каким-то чудом вслед за ним, неведомо откуда, неизбежно появлялась мама Бетти. Будто она находила его и шла за ним по запаху французского одеколона, всегда окружавшего его невидимым облаком. А у Салли каждый раз от этих встреч оставалось чувство, будто кто-то надел ей на шею невидимое тесное ожерелье.