– Да она ж голая, – промолвила наконец почтальонша, роняя сумку с газетами.
Забравшись на пьедестал памятника, можно было не бояться, что вода захлестнет ноги.
Алексей сидел, прикрывшись большим куском полиэтилена, и смотрел на несущиеся по площади мутные потоки. Сколько уже не прекращается дождь? Дней десять? Нет – пожалуй, побольше. Интересно, куда девается вода? По логике, уже должно было затопить весь город…
Накануне Олимпиады он зашел в спортзал, в котором когда-то начинал тренироваться, и поглядел на родные стены. Вспомнил былые успехи и неудачи. Потом встретил двух пацанов, которых тренер выгнал с занятий за непослушание. Они узнали его, взяли автографы, пожелали удачи на выступлениях.
После этого – вышел на улицу, и на трамвайной остановке его застал этот удивительный ураган. Что-то жуткое было в летящих с неба потоках воды… И еще… такой странный голос.
«Авилинуа-куа».
До сих пор Алексей не мог точно утверждать, действительно ли он его слышал, или просто пригрезилось среди шума тех невообразимых мутных волн, катившихся по улице, сметавших все на своем пути. Он стоял на остановке, промокший насквозь, и вдруг поток воды сбил его с ног и поволок вдоль бордюра. И как он ни старался ухватиться за что-нибудь – стихия тащила его, крутила, будто бумажный кораблик, вскидывала и роняла. А потом он, видимо, ударился обо что-то головой и потерял сознание.
Очнулся вынесенный на возвышение в местном парке. Рядом валялась перевернутая круглая урна с кучей смятых пивных банок, а вокруг была вода. Дождь. И ручьи, местами превращающиеся в настоящие реки. Они несли в своих волнах всяческий городской мусор – от пластиковых бутылок до целых пакетов, которые обычно в изобилии изучаются бомжами на помойках. Но иногда среди всего этого хлама проплывали вещи, которые ну никак нельзя было назвать мусором, – неплохие детские коляски, книги и диски, дамские сумочки, обувь…
На протяжении нескольких дней Алексей искал людей, все больше убеждаясь, что он либо спит, либо по какой-то непонятной причине сошел с ума.
В городе не было ни единой души.
Он заходил в родной спортзал, но, кроме матов, снарядов, скамеек и протекающего в одном месте потолка, там ничего не было. Он забегал в магазины, кабаки, дворики, музеи, жилые дома – но везде царило запустение. Казалось, что все люди ни с того ни с сего побросали свои пожитки и ушли из города. Но это был абсурд – даже при совсем уж гипотетической угрозе наводнения никто не будет сломя голову уезжать, оставляя весь скарб. Да и машины никуда не делись – не пешком же все два миллиона жителей ушли…
Он вспомнил, как разбил стекло и, смахивая с себя надоевшие до чертиков капли, забрался в один из брошенных автомобилей. Ключи болтались в замке зажигания, но стартер даже не фыркнул. Со второй, третьей и четвертой машиной повторилось то же самое – все они почему-то были не на ходу. Также напрочь отрубилась сотовая связь, не работали телефон, радио и телевидение. Творилось нечто мистическое…
Тем не менее время шло, и выживать в этом покинутом городе ливня было необходимо, несмотря на полный идиотизм положения. Поэтому Алексей нашел в одном из бутиков теплую сухую одежду, из куска полиэтилена смастерил себе подобие плаща с капюшоном, собрал запасы еды и не придумал ничего лучше, как обосноваться в спортзале. Из матов он сделал себе довольно удобную кровать в том углу, где с потолка не капало. В тренерской нашел довольно много железных блинов для штанги и подходящие доски и изготовил нечто вроде кострища. Каждый вечер Алексей разжигал огонь, чтобы не замерзнуть и приготовить пищу, потому что напряжения в электросети тоже не оказалось. Вентиляция в зале была приличная, поэтому отравиться угарным газом он не боялся…
Алексей вздохнул, покрепче закутался в плащ и спрыгнул с памятника на высокие ступеньки, которые вели на трибуну и не заливались бесконечными потоками воды. Он съежился и побежал к правому крылу оперного театра, где находился вход в спортзал.
– Как же ты надоел, – зло сказал он дождю, открывая тяжелую дверь на тугой пружине.
Поднявшись на второй этаж, Алексей сбросил накидку и развесил ее на брусьях. Подошел к еще тлевшему костру и, накидав свежих щепок и досок, принялся раздувать огонь. Пламя довольно быстро занялось от углей, и он с наслаждением вытянул над запрыгавшими оранжевыми лепестками озябшие ладони.
Сначала одна капля пшикнула, испаряясь в костре. Затем вторая. Третья…
Алексей в недоумении поднял голову наверх и заметил на потолке большое темное пятно.
– Твою мать! – выругался он, вставая. – Ведь еще утром сухо было!
В это время сверху раздался странный трескучий звук – словно кто-кто медленно ломал об колено веник. Алексей с омерзением почувствовал, как за шиворот ему потекла струйка воды. Он отпрыгнул в сторону и вновь глянул на потолок.
– Это… к-как это? – вслух спросил он у самого себя.
Почти по всей площади потолка растеклось влажное пятно, кое-где штукатурка уже покрылась трещинами. Местах в четырех серьезно текло.
– Авилинуа-куа…
Алексей даже подпрыгнул на месте. Обернулся к входу, ожидая там кого-нибудь увидеть. Позади него раздался громкий звон и мягкий удар, от которого пол вздрогнул. Он, неуверенно шагая к тренерской, с ужасом поглядел через плечо. Из разбитого окна в зал хлестал целый водопад.
– Авилинуа-куа, – донесся голос из низвергающихся потоков.
Сердце Алексея пропустило удар. Он часто задышал, не в силах сделать следующий шаг. Неужели – не почудилось?
– Авилинуа-куа!
– Что вам от меня надо?! – заорал он, срывая голос. – Что-о?!
Сверху басовито заурчало. Вода с хлопком прорвалась сквозь второе окно и ударила прямо в ноги Алексею, под колени. Он наконец вышел из ступора и безуспешно рванулся к выходу, чувствуя, как его подхватывает мощный поток.
И тут стены задрожали, пошли трещинами, и свод рухнул…
…Приходя в себя, Алексей сначала услышал какое-то невнятное бормотание. Потом он резко дернулся, взмахнул руками, пытаясь увернуться от падающих кусков бетона – память еще хранила страшную картину летящих на него глыб… Ушибив оба локтя о нечто сухое и твердое, он зашипел и наконец открыл глаза.
В неудобной позе, подогнув под себя ноги и вывернувшись винтом, Алексей лежал возле тренерской. Сквозь приоткрытую дверь был виден уютный желтый свет, и слышалось щебетание телевизора.
Он вскочил на ноги словно ужаленный. Почувствовал, как болит левое запястье – наверное, опять потянул во время падения… Стоп! Какого еще падения?! Он же должен быть погребен под тоннами камня и арматуры!
Алексей рывком открыл дверь в тренерскую и остановился на пороге. Здесь никого не было. Он, словно сомнамбула, подошел к телевизору, надавил на кнопку громкости и тупо уставился на экран. Оттуда на него прохладно смотрел незнакомый мужчина.