Амир Ислам стоял рядом со столом, а дальше стояли еще две машины, такие же «Субурбаны» китайской сборки, и бог знает сколько пулеметчиков и снайперов прятались в развалинах, целясь своими новыми, только что полученными стволами по сторонам… но их видно не было. «Субурбан» остановился метрах в двадцати, и амир Ильяс понял, что надо идти. Он вышел из машины и пошел, сутулясь чуть больше обычного, а двое, те, кто встречал его, шли совсем рядом, у него за спиной, и казалось, что ведут под конвоем…
Короче, да спасет нас Аллах…
Амир Ислам раскрыл объятия, и они обнялись и поцеловались как братья, а потом амир Ислам пригласил амира Ильяса к столу, а люди, которые привезли его, отправились обратно к машине, потому что им за хозяйским столом места не было. Была удивительная тишина в горах, и солнце, падающее за горные хребты, окрашивало их в красно-желтый, необычный, с переливами цвет. Красный и желтый. Цвет золота и цвет крови. Точнее, наоборот – цвет крови и цвет золота.
Вечная правда жизни…
Молчаливая прислуга, привезенная, наверное, на тех же «Субурбанах», подала первое блюдо – катыкли хурда, суп с рисом и кислым молоком…
– Как живешь, Ильяс?.. – спросил амир Ислам, пробуя суп. – Я вижу, ты не жалеешь о том, что не принял мое предложение тогда, а?
– Все в руках Аллаха…
Амир Ислам странно фыркнул.
– Как скажешь…
Амир Ильяс ждал еще слов, но их не было, амир Ислам просто замолчал и начал есть, и амир Ильяс последовал его примеру, потому что был голоден. Подали второе блюдо – к его удивлению, жижиг-галныш. Типично чеченское блюдо, которое стало известно здесь лишь тогда, когда душитель народов Сталин выселил сюда чеченцев. Впрочем, амир Ильяс не особо жаловал чеченцев – приходилось, знаете ли, сталкиваться…
– Я был в Ташкенте… – сказал амир Ислам, вытирая рот белоснежным платком.
– Я знаю…
– Интересно… откуда?
– У твоих людей много оружия.
– Оно и раньше было.
– Китайское. Теперь – русское.
Амир Ислам спрятал платок.
– Да, верно. Ты знаешь, как сейчас выглядит Ташкент?
Амир Ильяс пожал плечами:
– Как может выглядеть город, погрязший в куфаре и ширке?
– Куфаре и ширке… – Амир Ислам снова издал тот же самый странный звук, нечто среднее между фырканьем и кашлем. – Это, конечно, правильно сказано. Очень правильно. Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед пророк Его.
– Ты в этом сомневаешься?
– Нет. Я скорее сомневаюсь в том, действительно ли Аллах Всевышний хочет, чтобы правоверные жили в такой дикости, как они живут сейчас.
– Ты не живешь в дикости, – в лоб сказал амир Ильяс.
– Да, верно. Это так. Я не живу в дикости, и такие, как я, не живут в дикости даже здесь. Я не говорю, что я великий праведник…
– Твои люди так говорят…
– Плевать, – не сбился с мысли амир Ислам. – Я обеспечиваю своим людям лучшее, что только есть здесь. И мои соседи в Папе делают то же самое. Вот только я задумываюсь о том, что будет дальше. Через год. Через пять лет…
– Не будет ничего, чего не пожелал бы Аллах.
Амир Ислам нехорошо улыбнулся.
– Против кого ты готовишь своих волчат Аллаха?
…
– Против меня?
– Против кяфиров. Они сражаются с кяфирами, и ты об этом знаешь.
– Кяфиров… – С лица амира Ислама не сходила та самая, змеиная, нехорошая улыбка. – Хвала Аллаху, что у нас сейчас здесь нет ни телевидения, ни Интернета, иначе был бы бунт. Правоверные сражаются против киргизских залимов, но знаешь ли ты, каков итог этих сражений?
– Если Аллах на нашей стороне, то никакие залимы нас не победят.
– Аллах давно не на нашей стороне. Я знаю о том, что происходит на юге, потому что у меня там есть друзья. Залимы снюхались с муртадами и наступают. У муртадов есть настоящее оружие, вертолеты и боевые роботы. Там настоящая бойня, друг мой, залимы и муртады наступают почти без потерь. Местные амиры утратили веру, их наемное воинство бежит. Скоро они возьмут Бишкек, а потом выйдут и на границу с Китаем. Оттуда хлынут новые полчища муртадов, которые только этого и ждут.
– Ты сказал – наемное воинство. Мои волчата сражаются за Аллаха и единственно во славу Аллаха.
– Чем они сражаются? Что им дал твой покровитель алим аль-Шами? Автоматы, которые произведены из переплавленного металлолома и заклинят после двухсот выстрелов? Ракетные гранатометы без прицелов? У нас нет ничего, кроме этого! Что ты противопоставишь муртадам из Китая? Они выставят пять миллионов – и нас больше не будет.
…
– Помнишь великий джихад?
Амир Ильяс тяжело вздохнул.
– Помнишь ли его ты, друг мой?
– Помню. Представь себе, помню. Мы сражались оружием, которое нам оставили кяфиры. Автоматами, пулеметами, даже танками. Мы говорили, что все нововведения – это бида’а и все, что мы хотим, – вернуться к чистоте изначального ислама, к праведным предкам, к саляфии. Но при этом мы использовали сотовые телефоны, которые дали нам кяфиры, ездили на пикапах и танках, которые сделали кяфиры, и стреляли из автоматов, которые сделали кяфиры, а потом волей Аллаха они достались нам. Но при этом мы говорили, что хотим вернуться в прошлое. Тебе не кажется, что это одно из проявлений мунафикун, лицемерия?
…
– Что же, мы вернулись сейчас в прошлое. Людям нечего есть, а твоим волчатам нечем сражаться. У них нет ни новых джипов, ни пулеметов, ничего. Их бросят в бой, и они там погибнут. Это и есть джихад? Это и есть воля Аллаха? Да мы лучших изводим под корень! И хвала Аллаху, свят Он и велик, что кяфиры построили большую стену и не пускают никого за нее. Если бы люди вышли и увидели весь этот куфар и ширк, то вся их святость, достигаемая голодом, болезнями и лишениями, разом бы исчезла.
Амир Ильяс хотел встать и уйти, но он не мог не понимать жестокой правды слов амира Ислама, которого считал отступником и лицемером.
– …Я знаю, ты считаешь меня лицемером и трусом. У моих людей есть всего в достатке, но когда залимы на юге восстали, я не послал своих людей сражаться с ними, и тем самым проявил свое лицемерие и стал кяфиром. Так?
…
– Так. Задумайся, почему восстали эти люди на юге? Почему все они пошли за посланцами кяфиров. И многое ли смогут мои люди против кяфиров. Возможно, что-то и смогут. Но только кяфиров больше. И у кяфиров есть то же, что и было раньше, – джипы, вертолеты и пулеметы. А у нас – нет. Мы вернулись к тем временам, когда тираны и угнетатели расстреливали мусульманские конные армии без вреда для себя.
– Хватит ругаться, – сказал амир Ильяс. – Что ты предлагаешь? Всем торговать дурманом так же, как и ты? Или пойти в услужение кяфирам?