Людомедведи, опустившись на четвереньки, медленно косолапили к башне. Приблизившись на несколько метров, остановились, понюхали воздух и начали медленно обходить людей по кругу, оглашая окрестности устрашающим рёвом.
– Человеческого, – констатировал Родион.
Внезапно со стороны покинутой деревни донёсся жуткий вопль. Женский. Он прорезал ночь, заставив людей вздрогнуть. Женщина закричала ещё раз, вопль перешёл в визг и внезапно прекратился, будто визжавшей перерезали глотку… или перегрызли.
Грязная ругань сползла с побелевших губ Деда. Последыш затрясся всем телом, будто в жестоком ознобе, и когда раздался второй крик, бросился бежать к деревне, но, споткнувшись о ловко подставленную клюку, упал. Сверху на него бросился и прижал к земле один из мужчин, стоявших рядом. Последыш выл низким голосом и вырывался изо всех силёнок, но был он куда слабее державшего. Степан не знал, куда ему смотреть – то ли на людомедведей, продолжавших «обход», то ли на непонятную трагедию, разворачивающуюся под ногами.
Последыша скрутили, поставили на ноги, дали пару оплеух. Он продолжал стонать и трясти головой. Но уже не порывался бежать. Его отпустили, и паренёк закрыл руками-клешнями лицо. Сквозь пальцы текли слезы, перемешанные с соплями.
– Что с ним? – шёпотом спросил Степан у Деда.
Дед долго молчал, пристально всматриваясь в проходившего рядом людомедведя; когда тот миновал их, он ответил, словно выплюнул:
– То Сучка выла.
Твари, сделав полный круг, остановились. Кусты затрещали, и на поляну выломился еще один зверь. Встав на задние лапы, зарычал. Пришедший был заметно крупнее остальных, его морда, вымазанная чем-то, в свете костра казавшаяся черной, до жути напоминала человеческое лицо.
Странное это было лицо. Не людское, но и на звериную морду мало похожее. Словно неумелый скульптор пытался вылепить человека, используя в качестве натурщика зверя. Огромная башка с вытянутой вперед челюстью, в которой блестели чудовищные клыки. Вокруг человеческих глаз голая кожа. Уши по бокам головы, а не на макушке, но заостренные, поросшие шерстью, двигались по-звериному. Из пасти падали тяжелые капли. Остальные людомедведи подошли к нему и приблизили головы, будто совещаясь.
– Вожак, – сказал Родион.
– Вожак, – согласился Дед. – Счас начнут.
– Да. Нам бы сюда пулемёт или, на крайний случай, карабин, – горько вздохнул Степан.
– Последний патрон выпульнули, када мне годов пятнадцать было, – ответил Дед.
После короткого совещания звери, словно договорившись прорвать кольцо в одном месте всей массой, бросились вперёд. Как раз на ту группу, где стояли пришлые напарники.
– Боком нам выйдет сей хлеб-соль, – спокойно сказал Родион, глядя на несущуюся косматую смерть.
– Тем более что и соли не было, – отозвался Степан. В одной руке у него был нож-тесак, а в другой он держал меч, выданный ему запасливым Дедом.
– Ты клинком-то меня не зашиби! – крикнул Дед. – Рядушком махаться буду, в случае чево подсоблю!
Звери на полном ходу врезались в людскую массу, кого-то подмяли, поволокли за собой. Крики, вой взлетели к светлеющему небу…
В этой схватке самым трудным делом оказалось, как и предвидел мудрый Дед, не попасть в человека. Сражение распалось на отдельные схватки. Группа, в которой дрался Степан, завалила одного людомедведя. Едва переведя дух, победители бросились на подмогу остальным.
Степан крутил головой, пытаясь найти в мельтешении тел Родиона или Деда… внезапно встретился глазами с вожаком. Тот, держа в пасти оторванную руку, передними лапами стоял на истерзанном теле. Выплюнув конечность, вожак одним движением разорвал тело пополам, поднялся на задние лапы и, взревев, двинулся к Степану. Дед, оказавшийся у вожака за спиной, увидел, как побелело лицо у Степана, но парень, крепче сжав ладонями меч и тесак, не сдвинулся с места, ожидая нападения.
– Родиоша!!! – возопил староста и бросился на вражеского вожака со спины.
Зверь, уловив приближение врага, молниеносно обернулся; Дед даже опешил, но замаха не прервал, и тяжеленный прут врезался в людомедведя. Это мгновенное замешательство могло стоить человеку жизни – массивная лапа как соломинку отбила прут. Клюку отбросило вместе с Дедом. Его лишь слегка задело когтем, но этого было достаточно, чтобы вышибить из старика все силы. Приподнявшись на дрожащих руках, в дальнейшем за схваткой он мог только наблюдать…
На пути зверя как из-под земли возник Родион и с диким криком прыгнул вперёд, замахнувшись топором. Тяжёлое лезвие ударило зверя в грудь, вынудив пошатнуться. Из глотки людомедведя вылетел рёв, очень похожий на вопль, только что испущенный Родионом. Дед при всей опасности положения не мог не подивиться их схожести. Родион замахнулся во второй раз, но, отброшенный ударом лапы, полетел наземь. Из глубокой раны на груди зверя хлестала кровь. Шагнув вперёд, он замахнулся ещё раз, целя в Родиона, но тут в бок ему вонзился меч Степана. Не глядя, зверь отмахнулся, но Степан ловко увернулся, успев выдернуть клинок. Родион откатился из-под ног вожака и легко вскочил, подняв перед собой топор.
Людомедведь пошатнулся; из раны на бедре била струя – наверное, Степан задел артерию. Зверь, почуяв запах крови, люто взревел и, молниеносно развернувшись, бросился на младшего.
– Ах ты, падла!.. – закричал Дед. Но его слабый крик был больше похож на плач.
Он увидел, как зверь ухватил Степана и, сдавив, рванул вверх, сдёрнул с земли. От дикой боли парень закричал, но, изловчившись, ударил тесаком по жуткой морде. Страшно взревел вожак, однако не выпустил Степана, а сдавил ещё сильнее, и Деду показалось даже, что слышно, как хрустят рёбра парня…
В этот момент Родион, зайдя сзади, изо всех сил рубанул вожака по загривку. С диким рёвом тот отбросил Степана, покатившегося по земле, и развернулся к нападавшему. Родион, подловив зверюгу на развороте, ударил ещё раз, в бок, молниеносно выдернул топор и отскочил назад, уворачиваясь от движения когтистой лапы.
Тогда людомедведь зажал лапами морду и завыл, раскачиваясь из стороны в сторону. Сквозь мохнатые пальцы текла кровь. Его голос перекрыл все звуки схватки. На помощь вожаку, раскидав повисших на них людей, кинулись два уцелевших людомедведя.
Степан пришёл в себя, сел, потряс головой, попытался встать, но ослабевшие ноги не держали, и младший, охнув, повалился лицом вниз. Ещё раз попытался встать, но кто-то схватил его за ноги и поволок. Степан пропахал физиономией несколько метров, прежде чем перевернулся на спину и, злобно лягнувшись, высвободился.
Над ним стоял Последыш.
– Ты чего?! – заорал Степан. – Сдурел?!
Он снова попытался вскочить на ноги, но зашатался и сел. Последыш, подхватив его меч, бросился к ревущему вожаку и рубанул того по ноге. Плохо заточенное лезвие скользнуло, не причинив особого вреда.