— Что за чушь ты несешь. Я хочу зачать ребенка в любви.

— Любовь! Вот оно, ключевое слово.

— Он меня любит. Он меня просто обожает. Он заботится обо мне. И он единственный, кто сделал мне предложение. Все остальные хотели что-то получить от меня.

— Но ты, Марта, ты любишь его?

— Сейчас уже поздно задавать этот вопрос, Джо-Джо.

— Нет, Марта. Если у тебя есть хоть малейшее сомнение, то именно сейчас время задать такой вопрос.

— Ты когда-нибудь шла по пути, с которого нельзя свернуть? У тебя никогда не было ощущения, что судьба сама толкает тебя вперед, несмотря на все твои сомнения и опасения?

— Ты это о судьбе или о свадьбе?

— Мне придется дать отставку жениху.

— Марта, ты его любишь?

Марта долго, неотрывно смотрела на Орион.

— Я люблю его, — сказала она. — А теперь пошли спать.

Глава 18

— Вот так!

Дэмиен положил трубку и резко махнул кулаком в воздухе. Потом довольно потер руки и в завершение хлопнул в ладоши: дело сделано! Билет бизнес-класса в Нью-Йорк на рейс авиакомпании «Вирджин Атлентик Эйрлайнз» изрядно облегчил его кредитную карту, но оно того стоило. Завтра ровно в семь утра рейсом VA 100 со всем возможным комфортом он полетит на самолете к цели назначения — аэропорту имени Джона Ф. Кеннеди, а затем отправится далее, в объятия Джозефин Флинн. Дэмиен был настроен очень решительно.

— Что ты делаешь?

Дэмиен резко обернулся.

Опершись о дверной косяк его кабинета, стояла Мелани. Волосы у нее были в беспорядке после неспокойного сна и безобразно торчали в разные стороны. На ней была коротенькая ночная рубашка, а на лице — выражение угрюмого недоверия.

Дэмиен вздохнул.

— Сейчас три часа ночи, — заметила она. — Ты собираешься ложиться спать?

Рубашка сползла с ее плеча, приоткрыв мощные округлости ее грудей, вздымавшихся от негодования. Груди были твердыми, но нежными, и это была одна из тех причин, по которой он влюбился в нее.

Дэмиен вздохнул громче. Как все это надоело. Но он должен проявить твердость.

— Нет, — сказал он, — сегодня я спать не лягу.

Мелани взглянула на дорожную сумку, которую он упаковал, пока она смотрела сериал «Коронейшн Стрит». У Натали, хозяйки квартиры, где жил Роджер, опять была связь с мужчиной моложе ее, и внимание всей нации, включая и Мелани, было приковано к этим событиям.

— Что все это значит?

— Я больше так не могу, — сказал Дэмиен.

— Как «так»?

— Вот так, — Дэмиен развел руки, показав на весь дом.

Обычно цвета загара, кожа Мелани вдруг стала белой.

— Почему?

— Я не могу больше это выносить. — Он закрыл голову руками. — Я все еще люблю Джози.

— Сволочь! — Мелани повернулась на каблуках и убежала на кухню. Он вздрогнул, услышав, как распахнутая ею дверца буфета ударилась о стену, как чайник стукнулся о кран, как зазвенели две фарфоровые кружки, ударившись друг о друга.

Он испустил самый глубокий вздох в мире.

— Черт возьми, — устало пробормотал он, заставил себя выйти из-за своего дешевого временного письменного стола, оклеенного меламиновой пленкой, и пошел навстречу звукам сокрушаемых предметов домашнего обихода.

Мелани сидела за откидным разделочным столом, подперев голову руками, и плакала. Ее лицо, искаженное то ли злобой, то ли болью (а может быть, и тем и другим), было все в красных пятнах.

— Мелани…

— А она тебя любит?

Э… вопрос на засыпку.

— Да.

— Ты продолжал с ней встречаться?

— Нет.

— Врешь!

— Я стараюсь быть честным с тобой, — сказал Дэмиен и подошел к ней, чтобы обнять ее.

— Дэмиен, ты не поймешь, что это за зверь, честность, даже если она укусит тебя за задницу!

— Я не принимаю этого замечания.

— А я не принимаю такого объяснения! Ты вошел в мою жизнь, сломал ее, сломал жизнь моих детей, а теперь говоришь, что любишь свою бывшую жену!

— Она пока еще не бывшая.

— Дэмиен, ты живешь здесь полгода. А до этого полгода упражнялся со мной на своем письменном столе в офисе. Уж кого-кого, но тебя назвать верным мужем язык не поворачивается.

— Я знал, что ты плохо к этому отнесешься.

— Плохо отнесусь?! — Лицо Мелани приобрело угрожающе-мрачный оттенок. — Да я пока и не начинала к этому никак относиться!

— Я хочу, чтобы ты знала, что мне так же больно, как и тебе.

— Нет, Дэмиен. Тебе-то никогда больно не бывает. Это ты всем причиняешь боль. Но вот это, может быть, покажет тебе, насколько плохо я к этому отношусь!

Мелани схватила сахарницу и запустила в него. Сахарница пролетела через всю кухню и разбилась как раз над головой Дэмиена, разлетевшись на множество осколков и осыпав его белым сахарным песком «Тейт энд Лайл».

— Мелани! — Дэмиен попытался закрыться руками.

Она взяла две фарфоровые кружки и отправила их вслед за сахарницей. Одна из них, прежде чем разбиться, ударившись о косяк, все же задела голову Дэмиена.

— Ты еще пожалеешь о том, что вела себя таким образом, — предупредил ее Дэмиен.

— Нет, жалеть будешь ты. — Мелани открыла буфет. На ее лице появилось решительное выражение; она протянула руку к стопке тарелок и взялась за верхнюю. — Уж я постараюсь, чтобы ты пожалел об этом, Дэмиен. — Она прицелилась и бросила тарелку ему в голову, как будто это была не опасно тяжелая кухонная тарелка, а игрушечная тарелочка для метания. Тарелка просвистела в воздухе и зазвенела, разбившись о холодильник. — Ты у меня всю оставшуюся жизнь будешь жалеть об этом.

Глава 19

— Я хочу выглядеть круто, — сказала Джози.

— Естественный стиль ей больше подойдет, — распорядилась Марта, неспешно втирая в свои тонкие пальцы крем для рук с ароматом ванили.

— Хорошо, пусть я буду выглядеть естественно, но сногсшибательно, потрясающе, смело, раскрепощенно.

— Но вы же не хотите выглядеть красивее самой невесты, не так ли? — Кисточка Беатрис мягко била ее по щекам, нанося румяна.

— Нет, хочу, — заупрямилась Джози, — но понимаю, что для этого потребуется серьезная косметическая операция и гормоны роста. Ладно, Беатрис, просто нанесите мне тени на веки и сделайте, что сможете.

Было шесть часов утра, еще темно, сильный мороз припудрил деревья за окнами, и они стояли как в сказке. Если бы не пятиградусный мороз и снегопад, то выбрать лучшего дня для свадьбы было бы нельзя. Главные участники собрались на кухне у Марты и пили кофе, а Беатрис и ее миленькая помощница, Кристина, наводили красоту на их лица. Сноровке, с которой сновали их кисточки с косметическими средствами, позавидовал бы и художник Рольф Харрис. Все это пришлось очень кстати, потому что глаза у Джози были такими красными и опухшими, как будто она раз сто проплакала над мелодрамой «Мосты графства Мэдисон».