Толпа онемела лишь на секунду.
А потом возгласы и ругательства слились в однородный гул. Люди выдавили президента с охраной и военными вон из зала. Вон из Центра сна. Вон из круга своего доверия.
На улице творилось что-то неописуемое. Весть о новом мире грез, о траве на камнях молниеносно разносилась со звуками криков и разговоров, перешептываний и неумелой декламации. Потоки уходящих из Москвы людей перемешивались, завихрялись, и все больше ручейков отделялось от них, поворачивая в сторону от шоссе, к чистеньким и уютным зданиям Центров.
Все-таки скорость распространения надежды гораздо выше скорости умножения отчаяния.
Быть может, поэтому человек до сих пор жив?..
Быть может, потому он – раб?..
Сти вновь поднялась к себе в кабинет, на семнадцатый этаж, и подошла к окну. Распахнула утепленные створы стеклопакетов и подставила лицо морозному дыханию зимы. Свежий воздух сам рвался наполнить легкие, трепал пепельные волосы, ласкал шею и грудь.
Глупец, думала Сти. Нерадивый и амбициозный глупец. Как можно противиться такой силе, которая пришла к нам из эса? Да и зачем? Ведь она пожаловала с миром...
Пусть рвет на собственной макушке волосы от беспомощности – к слабым нужно быть снисходительным.
Прошел век диктаторов и империй! Закончилась эра мегаполисов и небоскребов, в которых один грызет другого из-за какого-нибудь клочка бумаги с печатью и подписью! Минула пора бесконечных войн...
...Она видела вдалеке море, которое неумолимо превращалось в океан. У воды появился красноватый оттенок. Сначала – почти неуловимый... Но цвет стремительно насыщался, пока не стал темно-вишневым... Одни сгинули в этом океане, другие случайно выжили на мизерных клочках земли. Бушующие багряные волны, бьющиеся о серые берега сотен тысяч едва обитаемых островов, и затянутое грозовыми тучами небо – вот что осталось. Спесивый океан никому не давал попасть с одного острова на другой, проглатывая немногих смельчаков; не удалось построить ни одного моста: все они оказывались слишком длинными и обваливались под собственной тяжестью! Ни один корабль не мог уцелеть в хаосе штормов: разъяренная стихия разбивала суда в щепки!.. А высокие красные волны тем временем гремели, ниспадая с огромной высоты, мощно наскакивали одна на другую, взлетали к самому небу, снова падали, перекатывались. Они рождались лишь для того, чтобы пропасть, рассыпавшись на кровавые брызги... Люди прятались в глубине островов, среди безжизненных скал, и мало кто решался приближаться к берегу... Боялись. А кто все-таки приходил к океану, смотрел в туманную даль и чувствовал прерывистое дыхание прибоя, тот познавал настоящую тревогу и боль, страх и безысходность, понимая, что эту кровавую бездну создали мы! Что наши, только наши мысли и души надрывно стонут там, в глубокой пучине, что только человеческая плоть и кровь беснуются в этом алом океане...
Прошел век. Закончилась эра. Минула пора...
Настала эпоха.
Подошло время безоблачного неба и городов на изумрудной траве.
Там не будет острого стекла. Там не удастся найти красный цвет. В человеческих снах не бывает двух этих вещей...
Разве что... в кошмарах...
Сти стояла возле распахнутого настежь окна и улыбалась ледяным порывам ветра.
* * *
Борис старался подключить к аппаратуре как можно больше людей самостоятельно. Тысячи наспех обученных ассистентов, завербованных из бывших реаниматологов и хирургов, безусловно, тоже работали по шестнадцать часов в сутки, обслуживая все прибывающих и прибывающих людей, но сам ученый и не думал халтурить. Он в последнее время был во власти особенно приподнятого настроения, даже привычных приступов циклотимии с непременным депрессивным синдромом не возникало уже на протяжении почти двух дней.
– Проходите сюда. – Он гостеприимно взбрыкнул авоськой в сторону анатомической кровати с матрацем из пористого полиуретана. – Вы без семьи?
– Померла жена, – пожевал губами невысокий мужчина, ставя рядом с собой громоздкий чемодан. – А сыновья на Север подались, на заработки, да так и не вернулись. Оба.
– Это плохо, – сочувственно покачал головой Борис. – Но скоро все у вас наладится!.. Вы справили естественные потребности? Замечательно. Поставьте чемодан сюда, он вам больше не понадобится.
– Но там у меня самые дорогие вещи...
– Да бросьте вы вещи наконец! Впереди – счастливая жизнь в новом мире! Ложитесь... осторожней, голову не ушибите! Вот так, ага, чтобы руки чуть в локтях согнуты были, а ноги – в коленях...
– Скажите, а вдруг я захочу проснуться – что тогда?..
Борис посмотрел на мужчину неаккуратно посаженными глазками и ответил:
– Ставлю сто к одному, что подобного желания у вас не возникнет.
– А все же...
– Ложитесь.
Ученый активировал нависший над пациентом ГС-излучатель и, коснувшись ряда сенсоров на упрощенной панели управления, запустил тесты основных цепей. Затем, пока компьютер анализировал работоспособность встроенных чипов, прогонял на наличие ошибок операционку и тестировал память, ученый взял в руки гибкую трубочку системы, включил автоматическую подачу питательной смеси и насадил на пластмассовую втулку стерильную иглу.
– Это зачем? – подозрительно покосился мужчина.
– Глюкозка, витаминчики, – прощебетал Борис, аккуратно прижал его руку выше локтя и пронзил вену. Вторую почти такую же иглу, только с клапаном, ученый ввел мужчине в шею, предварительно сделав небольшой укольчик новокаина рядом с ключицей. – А это чтобы всякую гадость выводить из организма. Через неделю-другую сна будете как новенький, никакой врач по данным анализа крови не скажет, что вы хоть раз брали в рот сигарету или употребляли алкоголь.
– Да я никогда не курил, – пожал плечами мужчина. – И пил-то изредка, по праздникам...
– Тем лучше. Не дергайтесь, дайте-ка я шею вам зафиксирую, вот так. А то дернетесь, и иголочка выскочит.
– Скоро? – тяжело вздохнув, спросил мужчина.
– Уже все. – Борис глянул на подтверждение готовности аппаратуры и, сдернув предохранительную скобку, нажал кнопку пуска установки. – Приятных сновидений...
Ученый убедился, что пациент благополучно провалился в гиперсомнию, процессы жизнедеятельности и мозговая деятельность при этом не нарушились, и вышел из палаты.
Одинокий чемодан с самыми дорогими для уснувшего человека вещами остался стоять возле кровати. Он стал бесхозным.
* * *
Самая кровопролитная стычка произошла к концу дня на Павелецкой железной дороге, возле станции Расторгуево. Многотысячная толпа возвела на путях баррикады из поваленных столбов и других подручных материалов. Движение поездов остановилось.
Сначала массовая драка завязалась между пикетчиками, защищающими интересы Центров, и отбывающими из города гражданами. В ход были пущены арматурные прутья, кирпичи, доски, отломанные от заборов... Начался буран. И в его подсвеченных худосочными фонарями хлопьях люди налетали друг на друга в слепой ярости, калеча и убивая. Насыпи, рельсы, шпалы, тротуарчики – все было усеяно телами, залито кровью. Человек бил человека, не разбирая своих и чужих, не осознавая – за что...