Информационные агентства чуть с ума не посходили, разнося по системе весть о военно-дипломатической акции невиданного масштаба. Консульства и диппредставительства Игреков тоже переполошились. Никто не мог понять конечного замысла верхушки российского сектора СКО. Разведки и контрразведки десятков стран из обеих Солнечных работали в авральном режиме, оборонные предприятия запускали новые конвейеры, крупные финансово-промышленные группы сливали средства в мир торговли оружием.
А целостная картина пока не складывалась…
Когда радужные пятна перестали мельтешить перед глазами, Стас наконец разжал пальцы и отпустил столешницу. Тошнота постепенно отступала.
Он решил пойти в кают-компанию своей палубы и пропустить стаканчик-другой вина…
Санкция на свободное употребление спиртного на борту боевых кораблей – это был еще один нонсенс. Ее получали все рекруты, попавшие в распоряжение армады флота, движущейся от самой «Вальхаллы» к границам сферы нейтралитета. Офицеры экипажей подчас просто впадали в ступор при виде толпы пьянющей гражданской мазутни, шатающейся по палубам их линкоров и устраивающей веселые потасовки прямо перед носом у капитанов и старпомов. Если бы не строжайший запрет вмешательства в быт рекрутов, многие военные давно бы устроили геноцид с применением табельного оружия. Благо дело – перемещаться гражданским разрешалось только в пределах жилых палуб. И все мазуты, по ошибке забредавшие за границу отведенной территории, получали от матросов и мичманов выволочку по полной программе. А натасканные в условиях постоянной муштры ребята из флота СКО умели оттянуться – в ход шли не только кулаки и шокеры, но подчас приклады и даже травматические пистолеты, имевшиеся в бортовом арсенале на случай бунта. Лупили провинившихся мазутов без санкций, как говорится, и упрека.
Так что дисциплина хромала лишь на жилых палубах. Но уж здесь она хромала ой как основательно…
Кают-компания встретила Стаса чудовищным перегаром и воплями гитариста с сомнительным слухом и полным отсутствием голоса.
Парень, взгромоздившись на барную стойку, самозабвенно выжимал из себя последние куплеты какой-то дурацкой песни:
…их щенячий восторг – звон стекла о стекло!
Топография памяти – вдрызг!
Я сдираю белье с них! Мне повезло!
Я прострелен слезами брызг!
Кто-то ждет тебя преданно в двух городах,
Щелкнуть стрелкой путей не спеши…
Бляди совести спят в скоростных поездах —
Проводницы упавшей души…
Закончив виртуозное исполнение и сорвав аж три хлопка а-ля аплодисменты, парень слез со стойки и безапелляционно провозгласил:
– Два по сто и селедочки!
– Погано поёшь, – сказал чернокожий бармен, разливая спиртное.
– Знаю, – согласно кивнул парень, отставляя гитару. – Но людям нравится.
– Не заметно, чтобы всех колотил восторг…
– А ты вглядись, вглядись! Все довольны! Кто русские слова понимает – проникается ностальгией по Земле, а остальным наш язык кажется варварским, и поэтому, когда поешь перед иностранцами, создается ощущение, будто они каждому слову внимают похлеще наших. Шарм, блин. Глянь, всем весело. – Парень в подтверждение своих слов обвел широким жестом кают-компанию и замахнул залпом стакан.
– Но поёшь ты ужасно, – повторил бармен и упрямо нахмурился.
Гитарист сунул в рот кусок селедочного филе, пристально на него посмотрел и вздохнул:
– Вот ты хоть русский негр, а все одно – расист.
– Не понял, – напрягся чернокожий.
– Ну чего ты не понял? Я же вижу, как ты на меня косишься… Ну хочешь, я у вояк ваксу надыбаю и измажусь с ног до головы? Легче тебе станет?
Бармен уловил, что логика у несостоявшегося маэстро начинает стремительно сдавать позиции перед эшелонами спиртного, и, демонстративно отвернувшись, принялся полировать салфеткой фужер. Парень нисколько не обиделся, что его рассуждения о природе расовой толерантности остались в полном игноре, и переключил внимание на соседа слева. Со словами: «Уважаемый, хотите, я вам в ля мажоре взлабну?» – он панибратски обнял угрюмого мужчину с выправкой бывшего военного.
После чего был незамедлительно отправлен в нокаут ударом в висок наотмашь.
Бармен, заметив, как маэстро рухнул, чуть было не свалив один из столиков, перестал полировать фужер. Он вышел из-за стойки, потер розовые ладони – какие бывают только у афроамериканцев, – пощупал у того пульс на шее и неопределенно пожал плечами. Затем, ухватив за шиворот, поволок безвольное тело к выходу. Перекантовав парня через комингс и аккуратно уложив возле стеночки коридора, бармен вернулся к полировке фужера и дидактически приподнял брови на черном лбу, обращаясь к угрюмому мужчине:
– Пел он, бесспорно, погано. Но зачем же сразу в морду?
Мужчина лишь отмахнулся и пробормотал что-то на чудовищной смеси украинского и английского.
– А-а… ты у нас евроатлантический, – разочарованно вздохнул бармен, откупоривая бутылку красного сухого и наполняя отполированный фужер для подошедшего Стаса. – Что с людьми сделали, кошмар. И кто только выдумал американские традиции на Украине прививать… Или наоборот – у них там уже не разберешь, что к чему. Никаких санкций на такое не напасешься…
Нужный взял вино и кивком поблагодарил в меру учтивого чернокожего бармена.
Всего в кают-компании собралось человек двадцать, благо площадь помещения позволяла.
Люди расслаблялись. Попутно обсуждали свои и чужие проблемы.
За ближайшим столиком сидела компания в мятой форме периферийного карго-агентства «Грузарь». Их недавно подобрали возле Урана. Пилот, навигатор и два технаря, по всей видимости, вовсе не были против присоединиться к военным и попасть под их протекцию. Да и выбора у космонавтов не оставалось – на тяжеловоз экстратоннажа напали пираты и с завидной тщательностью опустошили трюмы, после чего запихнули экипаж в тяжелые прогулочные скафы, врубили спасательный радиомаячок и выпустили воздух из всего корабля. Бандиты, надо заметить, оказались с понятиями – видимо, из благородных старичков. Нечистоплотная молодежь без лишних сантиментов пропустила бы весь экипаж через кессон – то есть отправила бы в неглиже в открытый космос. Меж тем, на борту раздраконенного «бычка» находилось ни много ни мало – 12 килотонн ценной электроники для полигонов «Вальхаллы». Так что по возвращении к санкцирам– контролерам в родной «Грузарь» проштрафившихся не ждал теплый прием с пачкой благодарностей. Это вам не столичный «Трансвакуум», который может, в случае доказанного факта грабежа или катастрофы, быстро возместить ущерб потерпевшей стороне и выплатить неустойку за просрочку. А экипаж – легонько пожурить. Небогатые периферийные карго– агентства не столь вежливы, поэтому проштрафившихся пилотов там, как правило, вышвыривают взашей без компенсации. Это в лучшем случае. Бывает, и санкцирам-копам сдают…
Экипаж разграбленного экстратоннажника напивался грамотно и целенаправленно. Ребята много закусывали, но и вискарь глушили нещадно – три опустошенных бутылки уже валялись под столом, еще две ждали своей очереди. И если у пилота с навигатором пока оставались силы на то, чтобы вяло перемывать кости владельцу «Грузаря» – некоему Юлдашеву, – то техники такой роскоши себе позволить уже не могли в силу высокой степени опьянения. Они молча добирали свою норму, чтобы вырубиться и забыть, как друг друга зовут. По меньшей мере – часов на восемь.