На самом деле до званий грамотных или даже просто специалистов обоим было ещё шуршать и шуршать, однако ребята этого не понимали. Настоящая жизнь и работа агентства их по большому счёту ни разу ещё не касалась; тот же Макарыч, несмотря на свою крайне узкую специализацию, мог дать обоим сто очков форы, но Коля с Максимкой всерьёз полагали, что достигли определённых высот и могут работать самостоятельно как в качестве консультантов, так и оперативников, которыми, кстати, как раз и командовал Ермаков. То, что до сих пор их, как правило, использовали в качестве своего рода подсобных рабочих, ребят не смущало. Плохо было другое — Ермаков мало того что сам не поехал, так и направил для охраны квартиры не квалифицированных работников, которых, в принципе, пообещал Андрею, а полудилетантов, с которыми было легче договориться.
Совершенно того не желая, Денис подвёл и ребят, и Акулова.
Как часто бывает, причина заключалась в человеческом факторе. Неверно оценил обстановку, не смог отказаться от собственных планов и вдобавок решил немного сэкономить.
Закончив очередную игру, Николай сказал:
— Отлить хочется.
— А ты что, памперсы не захватил?
— Они уже промокли насквозь.
Был только один способ справить малую нужду относительно цивилизованно: в мусоропровод. Плохо, конечно, если в этот момент кто-нибудь выйдет из квартиры, — но ещё хуже оставлять в память о себе подтёки на стенах и жёлтые лужицы по углам.
— Я быстро.
— Дай телефон, я пока поиграю.
Николай протянул трубку, сказал, какие кнопки нажимать, и направился к мусоропроводу, расстёгивая ширинку. За его спиной раздавалось тихое попискивание клавиатуры — Макс быстро освоился и начал гонять по дисплею чёрную змейку, пожирающую неподвижные точки.
Николай пристроился поудобнее. Приступил…
Двери лифта раскрылись, и вышел молодой человек в укороченном чёрном пальто. Не заметив в первый момент детективов, он повернул к квартире Виктории.
Остановился, расслышав шорох одежды Макса, который уже спускался по лестнице, готовясь его окликнуть. Резко, одним движением развернулся и принял бойцовскую стойку.
Максим молча летел по ступеням.
Молодой человек сунул руку за пазуху.
* * *
Тростинкина всё ещё находилась в кабинете директора школы, пила чай с Марьей Ивановной. Они довольно оживлённо разговаривали, и тема разговора, скорее всего, была далека от расследования двойного убийства.
Акулов не стал заходить, только приоткрыл дверь и попросил Риту выйти. Она поднялась из-за стола, оправила свитер и зацокала каблучками по паркетному полу. Вид у неё был такой, словно она хотела сказать: «Я делаю важное дело, а вы мне мешаете. Ну, что ещё надо, господин сыщик? У меня времени мало…»
Вполне возможно, что Рита так вовсе не думала, но Андрей ничего не мог поделать и продолжал относиться к девушке предвзято. Не нравилась она ему, вот и всё. И потому вопрос, который в течение всего дня то и дело задавал себе Акулов, был закономерен, хотя и абсолютно несвоевременен: «Было у Серёги с ней что-нибудь или нет?». Обсуждать такие темы между напарниками было не принято, с самого начала совместной работы они, не сговариваясь, наложили табу на разговоры о личной жизни, по крайней мере о текущей личной жизни… Никто из них не лез в дела другого, не давал советов и не приводил примеры из собственной практики. Считалось: если я доверяю коллеге, то доверяю во всём; он сам разберётся, с кем ему спать и с кем встречаться после работы. Акулов вполне допускал, что Маша Ермакова не вызывает у Сергея восторга, однако он молчит и даже, похоже, не задумывается об этом вопросе, доверяет. Акулов был ему благодарен, но как не мог перебороть неприязнь к Тростинкиной, так и не мог отогнать мысли об её возможной связи с Сергеем. Словно кто-то тянул за язык, так и подмывало сказать: «На фига ты с ней спутался? Не для тебя эта барышня, как ты не видишь? Сейчас ещё не поздно, но потом, если отношения окрепнут, будешь только жалеть». Андрей даже опасался, что ляпнет что-нибудь подобное в самый неподходящий момент, ляпнет и прикусит язык, будет жалеть о вылетевшем слове, но не сможет ничего изменить — после таких разговоров извинения, как правило, принимаются вяло. Впрочем, ближайшие дни, скорее всего, будут представлять собой один сплошной «момент», меньше всего пригодный для серьёзных разговоров о личном.
Но ведь мысли-то в голову лезут…
— Ты один? А где Волгин? — Рита, коснувшись пальчиком локтя Андрея, выглянула из-за него, как будто Волгин мог прятаться от неё, сев на корточки.
— Поехал в тринадцатое. Катышев тебе сообщил результат обыска?
— Да, только что заходил. Вы думаете, это Миша?
— Думаешь у нас ты. А мы только делаем.
Рита поморщилась, не зная, как квалифицировать сказанное Андреем: грубоватый оперской юмор или камень непосредственно в её огород? Решила не обострять отношения и переменить тему:
— А что Градский тут делает? Я же его отпустила.
— Слишком рано.
— Рано? Думаешь, у него тоже надо провести обыск? Не знаю… Мне кажется, нет оснований.
— Он хочет сделать дополнение к протоколу допроса. Важное дополнение. Мы с ним пообщались, и он кое-что вспомнил.
— Да? — Рита искренне удивилась. — А мне казалось, мы все хорошо записали. Феликс Платонович! Что же вы такой забывчивый? Я же у вас подробненько все спрашивала!
Градский стоял от них шагах в сорока, прислонившись к окну в противоположном углу небольшой рекреации. Услышав обращение следователя, встрепенулся и с виноватым видом развёл руки:
— Да как-то из памяти вылетело. От нервов все… От нервов.
— Ничего страшного. Сейчас мы это допишем, и все. Вы только подождите немного, хорошо? Мне с Марьей Иванной надо ещё один вопросик обсудить. Это недолго.
— Весь в вашем распоряжении.
— Ну и чудненько! — Рита посмотрела на Андрея. — Ты со мной останешься?
— Нет, надо Серёге идти помогать.
— Скажи, чтобы он мне позвонил.
— Хорошо, — Просьба девушки Акулову не понравилась, показалось, что она нарочито подчёркивает факт неслужебных отношений с его напарником. — Скажу обязательно. А ты допроси этого дуста как следует…
Кратко объяснив Тростинкиной, каким моментам в новых показаниях Градского следует уделить особое внимание, Акулов ушёл.
— До свидания! — запоздало крикнул ему вслед Феликс Платонович, но Андрей не стал оборачиваться и только кивнул на ходу.
Во дворе школы, около входа в спортзал, стоял жёлтый с синей полосой «пазик» «Спецтранса». Краснели габаритные огоньки, тарахтел двигатель, клубился белесый дым под задним мостом и вокруг выхлопной трубы. Складная боковая дверь была открыта. Оставшийся в автобусе водитель курил и слушал радио, подзабытую композицию «Эйс оф Бэйс» начала девяностых. Кажется, под названием «Счастливая нация». Её часто крутили по разным каналам, когда Андрей только начинал службу в милиции, а Виктория училась в девятом классе, частенько прогуливала занятия и пропадала на дискотеках, для посещения которых всеми правдами и неправдами вымаливала деньги как у матери, так и у брата. Половину его первой зарплаты Вика оставила в клубе «Планетарий», самом популярном ночном заведении того времени, за одно посещение. После этого целый месяц жить было трудновато, но сестрёнка просто светилась от счастья, так что никаких претензий к ней Андрей, естественно, не выдвигал. Теперь эти затраты, можно сказать, окупились — Акулов посмотрел на свою новенькую «восьмёрку» и сглотнул вставший поперёк горла ком.