— Оседлаем? Как оседлаем?
— Так и оседлаем. Ты верхами–то ездила?
Молли поспешно кивнула.
— Значит, и тут удержишься. Ноги на одну сторону сносишь. Прошлый раз тебя брат словом у себя на загривке удерживал, так далеко не убежишь, а нынче мы его взнуздаем, точно лошадь.
Молли призадумалась — дом Предславы казался отстоящим очень, очень далеко от места боя.
— После того как мы тебя вытащили, ты упала в обморок, — насмешливо сказала вервольфа. — Сняли со спины, надели на братца упряжь, привязали тебя ему обратно. Так и добрались. Ну, не стой столбом! Помогай.
Правда, толку от Моллиной помощи было мало. Ремни путались у неё в руках, пряжки выскакивали из мёрзнущих пальцев. Медведь стоял смирно, только глядел насмешливо.
Таньша аккуратно собрала одежду брата, уложила в сумку подле седла.
— Теперь моя очередь. — Она решительно дёрнула пояс, сбросила кожушок.
Молли поспешно отвернулась.
— Вот странная, — раздался голос Волки. — Что ж тут такого? Так, ты теперь и уши зажимаешь. Неженка, одно слово.
Молли, покраснев, дождалась второго жаркого толчка и приоткрыла один глаз. Очертания Таньшиной фигуры подёрнулись дымкой, растаяли в тумане; вервольфу скрыла плотная мгла, а миг спустя, разрывая её, на волю вырвался могучий белогривый волк.
Молли только и смогла, что вздохнуть в восхищении. Да, магия реальна — в этом, впрочем, не сомневались и в Норд—Йорке. И да, её можно подчинить себе. Не дать ей сжечь себя, превозмочь, поставить под свою руку. Надо только научиться, и странные Rooskies предлагают ей это.
Ей, подданной Её Величества королевы! Склоняют к измене — глупцы! Никто из выросших в Королевстве не перейдёт никогда на сторону варваров. Потому что Королевство всё равно побеждает, оно всегда побеждает. Просто иногда для этого требуется чуть больше времени, да и только.
Она поспешно оборвала опасные мысли. Если эта, как её, Предслава, Седая, могла говорить с ней внутри её, Молли, головы, так, наверное, сможет прочитать и что она думает.
Зимний день разлился вокруг, тихий и солнечный. Снег, который в Норд—Йорке был, как правило, грязно–серым, здесь лежал во всей первозданной красе, пушистый, нетронутый, словно драгоценный ковёр. Дом Предславы, стоивший на южном склоне Карн Дреда, смотрел окнами на полдень, туда, где у горизонта поднимались многочисленные дымы.
Брат и сестра Rooskies ничего не сказали Молли, даже не покосились в сторону дымов, однако она чувствовала, ощущала, как сочится сквозь звериные глаза их ненависть. Она сжалась, поспешно отвернулась — лучше смотреть на прекрасные горные вершины, на карабкающиеся вверх по склонам сосны и ели, на их блистающий зимний наряд, чем на эти дымы!
Медведь подступил к ней ближе, выразительно мотнул головой с надетой на неё упряжью — мол, хватит время терять.
— Сейчас, сейчас, я только… позову кошку, — робея, проговорила Молли. — Ди! Диана! Кис–кис–кис…
Важно ступая и напушив хвост, из дома появилась сама четвероногая спутница мисс Блэкуотер. Молли даже удивилась: едва ли кошке приятно было выбираться на холод из уютного и тёплого дома, где можно было вдоволь ловить мышей.
Однако вот выбралась…
Диана подошла к Молли, окинула надменным кошачьим взглядом, коротко мяукнула, упёрлась передними лапками ей в бедро, встав на задние. Мол, чего мешкаешь?
Молли поспешно подхватила кошку, пристраивая её за пазухой, и та как–то сразу уютно устроилась там, свернувшись невероятным клубком и уменьшившись словно бы вдвое.
Медведь взглянул нетерпеливо: ну, теперь–то можно двигаться?
— Всё–всё–всё, я уже…
Вся дрожа, Молли забралась в седло. Устроилась боком, как и говорила верволка. Медведь—Всеслав обернулся, посмотрел усмешливо, словно предупреждая: ну, а теперь держись.
— И–и–и-и–и–и!!!.. — это было всё, что смогла выдохнуть Молли, потому что и медведь, и волк, сорвавшись с места, помчались прямо через лес с такой быстрой, что дух захватывало.
Дом Предславы Вольховны мгновенно исчез, скрылся за стеной лесных великанов, нахлобучивших пышные снежные шапки. Молли верещала, потому что, казалось, низкие корявые ветви вот–вот дадут ей в лоб и вышвырнут из седла, но медведь, похоже, знал, где бежать. Это явно была какая–то их тропа, тропа, скрытая от людских глаз, но Молли всё равно прижималась низко–низко к мохнатой медвежьей шее, дрожа всем телом.
Она не боялась в железной утробе бронепоезда, будучи окружена трубами, цилиндрами, патрубками и золотниками. Машины были её стихией, её друзьями; здесь же, на спине вермедведя, медведя–оборотня, Молли чувствовала, что мир, знакомый ей, распадается на мелкие кусочки.
Магия. Магия везде. Магия в крови. Магия у всех. У всех! Как такое возможно?
Медведь и волк мчались по узкой заснеженной тропе, и Молли, приглядевшись, поняла, что снег здесь был не столь глубокий, как вокруг вековых сосен по сторонам. Кто разгребал, кто расчищал здесь путь, в глухих лесах?!
Да и есть ли в этой глуши широкие, наезженные дороги? Есть ли города?
И как вообще Rooskies здесь живут?
Молли с удивлением осознала, что никогда раньше не задавалась этим вопросом.
Сперва она думала, что они направятся прямо на север, вверх по склону, к перевалам, однако Всеслав и Таньша уверенно держали курс на восток, к морю, оставляя горные кряжи Карн Дреда по левую руку.
Куда они направляются? Или… Молли напрягла память, стараясь вспомнить уроки географии. Карн Дред тянулся почти строго с запада на восток, упираясь и Норд—Гвейлиг и сворачивая на север так, что морские полны бились в неприступные стены скал с редкими–редкими бухтами.
С южных склонов хребта стекали многочисленные ручьи и речки, притоки реки Мьёр, в устье которой и раскинулся Норд—Йорк. Если же двинуться от города на северо- северо–запад, там будет самый старый из обнаруженных Королевством путей за перевалы; вдоль него армия Её Величества продвинулась на север дальше всего.
Неужели Волка и Всеслав собираются тащить её этой дорогой, недоумевала Молли. Но там опасно; опасно для и их для всех. Там укреплённые посты, туда уже давно протянуты рельсы, и патрульные бронепоезда — братья–близнецы «Кастор» и «Поллукс» — курсируют на постоянном дежурстве.
Она попыталась дотянуться до Всеслава мысленно, подобно тому, как говорила с Седой, — безуспешно. Медведь продолжал свой бег, ловко ныряя в щели, казавшиеся норами в сплошной стене сплетшихся и заснеженных ветвей.
Они пустились в путь на рассвете; за короткий зимний день оборотни оставили позади самое меньшее три десятка миль. Ягодицы у Молли превратились в сплошную боль, пыли спина, шея и плечи, и в конце она чуть не плакала от усталости.
Солнце уже клонилось к закату, но света ещё вполне хватало, когда они вдруг остановились так резко, что Молли едва не вылетела из седла.