– Соглашусь, – поднимаясь, сказал собеседник. – Ладно, я пойду потолкую со шкипером, а ты покуда распакуйся… Кстати, клапан на горелке ты поменял? Жирный мне уже все уши прожужжал. – Расположенные на плечах складки ушей большего газпромера задергались, словно их щекотало упомянутое жужжание.
– Эй, хозяин, открывай калитку, я иду! – крикнул он; чуть погодя диафрагмальные мембраны внутреннего люка открылись.
– Вчера еще. – Ответил первый и, проводив взглядом канувшего во внутреннем коридоре напарника, расстегнул зиппер сумки. Пыхтя от натуги, меньший ремонтник извлек измазанный консервантом толстый цилиндр – часть какого-то агрегата – и поставил «железяку» на палубу. Затем снял с пояса универсальный ключ и, положив его рядом, приподнял фрагмент решетки. Согнувшись над разверзшимся проемом, ремонтник посмотрел вниз, но увидеть ничего не успел.
В следующее мгновение из ниши, где скрывались эрсеры, выскочил мужчина, прыгнул к местному жителю, схватил лежащий на полу металлический цилиндр, взметнул его и с размаху врезал обезбашенному между ушей… Раздался громкий хруст кости, и матово-белесые мозги из проломленной грудины разбрызгались по решеткам пола, повисли на прутьях желеобразными соплями. Тело мужчины-газпромера зашаталось, опрокинулось в проем и рухнуло вниз. Мужчина-эрсер зачем-то спрыгнул следом.
Буквально через минуту из отверстия показалась верхняя половина безголового туловища, совершенно неповрежденная. А из темноты, царящей в глубине ниши, появилась маленькая фигурка в шиарейском скафандре…
– Корыто это застряло тут надолго, к тому же с крысами нам не по пути, однозначно. Когда подвернется подходящий рейс, неизвестно. Придется поискать кого-нибудь из наших.
– Ну и где они тут могут быть? – спросила женщина.
– На верхушках столбов, – ответил «газпромовец». – Выше всего.
– Так наши что, здесь правящий класс?! – удивилась женщина. Странный ремонтник, почему-то не торопящийся поднимать тревогу, заскрежетал. То есть рассмеялся.
– Это с какой стороны посмотреть, – сказал он, выбравшись на палубу. – Видишь ли, сливки общества не всегда находятся сверху. Оказывается, во времена империи планета Тундры была сырьевой колонией. Чуть ли не на поверхности Газпрома, прямо под ногами, обнаружилось несметное количество полезных ископаемых, но добывать их было затруднительно – гидротелен, знаешь ли, не самый пригодный для наших организмов воздух. Выше границы нижней и верхней атмосфер подымались только столбы. Они-то и были заселены землянами… – «Обезбашенный» поскреб трехпалой рукой между ушами, жестом совершенно несвойственным аборигенам Газпрома. – Поселившиеся внутри верхушек природных башен имперские колонисты решили, что снабжать сырьедобытчиков кислородом слишком накладно. В имперские времена, знаешь ли, всегда имелась прекрасная возможность решить любую проблему испытанным методом.
Кадровым, так сказать, а не технологическим. Гораздо дешевле оказалось завезти на планету тех, кто могли дышать гидротеленом или не дышать вовсе. Так земляне и поступили. Около десятка биовидов разумных импортировали сюда наши предки, приволокли в кандалах, ошейниках и силовом поле. Самыми приспособленными оказались эти безголовые козлы. Вот так начинался местный социум… Наши росли вверх, а иные вниз. Общество верхних сегрегировалось на бедных и богатых, а нижних – на продвинутых и опущенных. Верхние строили орбитальные космопорты, а нижние углубляли шахты. Чем глубже ареал обитания, чем дальше от землян, тем весомее социальный статус. Зеркальное отображение иерархии хозяев-имперцев, у которых чем ближе к верхушке столба, чем дальше от рабов, тем престижнее. Все это продолжалось до тех пор, пока колесо истории не перевернуло мир вверх тормашками, превратив хозяев в рабов, а бывших рабов – в новых хозяев… – Мужчина запнулся и опять поскреб между ушами. Помолчав, добавил: – Забавно, что на прежнем уровне осталась середина, размытая грань верхнего и нижнего социумов, пристанище социального дна обоих рас. Элита иных закопалась глубоко и на поверхности почвы почти не появляется, средний класс обитает непосредственно на почве и в неглубоких подпочвенных уровнях. Выше же поверхности, в основаниях башен-столбов, местах наиболее трущобных с точки зрения здешних иных, обитают их парии. Примерно там же, внизу башен, в местах наиболее трущобных с точки зрения здешних эрсеров, обитают парии наших. Такой вот мир.
– Классно ты устроился, – проворчала женщина. – Попробуй-ка, сыщи метод добычи информации поэффективнее твоего. Обращение непосредственно к первоисточникам…
– Точно. Идем употребим добытое по назначению.
– И побыстрее. Я уже заманалась крысиным датчикам и сенсорам глазки отводить и носики зажимать.
…Где-то там, выше границы атмосфер, тускло-желтый диск Тундры, почти не просматриваемый с поверхности Газпрома, скрылся за горизонтом, и небо ненамного, но потемнело.
Слабый свет прожекторов, освещавших посадочную площадку, пафосно именуемую местными космопортом, осветил корпус шиарейского судна и строения складов, похожих на огромные, обросшие красно-бурым: мхом каменные валуны.
Ремонтник с тяжелой, объемистой сумкой на плече спустился по трапу, придерживаясь за поручень правой конечностью, на которой не хватало одного когтя, и устремился В тень; за собой он оставлял вереницу прозрачных пузырьков, которые медленно, словно сквозь масло, всплывали кверху и постепенно исчезали.
– Сиукмонг! – послышалось сзади. Трехпалый медленно обернулся. Всего лишь в нескольких шагах от него, в тени звездолета, высилась огромная тучная фигура начальника таможенной службы, здоровяка трехметрового роста. Одной из своих прямых обязанностей главный таможенник считал наведение порядка среди служащих космопорта. Он совался повсюду, и успевал появляться повсеместно. Проводил беседы с грузчиками по поводу дисциплины. Инструктировал ремонтников по правилам техники безопасности. Требовал от уборщиков идеальной чистоты и соблюдения личной гигиены. Кроме того, всех тотально доставал нравоучениями и лекциями по истории Газпрома, и за это его ненавидели более всего; поэтому люди старались всячески избегать встречи с ним. Однако хитрый Жирный, как его за глаза называли все мелкие служащие, возымел привычку прятаться, выслеживать и появляться в самых неожиданных местах и в самое неудобное время, когда его меньше всего ожидали встретить. Злостных нарушителей он заносил в специальный список, а накопив достаточно компромата, ходил вниз, ябедничать директору космопорта.
Эти свои походы в самый нижний квартал городка называл он «накладыванием взысканий».
Серьезно приподняв уши, таможенник ткнул когтистым крючкообразным пальцем в сумку, из которой по-прежнему сочились прозрачные пузырьки, и многозначительно произнес:
– Будем опять прятаться или как?.. Сколько раз я говорил тебе заменить вентиль плазмореза?! На Шиаре было двадцать шесть и девять десятых процента кислорода, на борту это тебе не в порту работать!! Хочешь чужой корабль взорвать?!! Хочешь, чтоб твоя семья вверху, в башенных рудниках, рядом с земами-вершаками вкалывала, отрабатывая компенсацию?!! Еще раз увижу, наложу взыскание! Понял?! Чтоб сегодня же поставил новый. – Довольный собой донельзя, Жирный победоносно взирал на ремонтника, выпучив верхние глаза.