– Знаешь, Ося, живи, как знаешь, только не говори мне, пожалуйста, гадостей по телефону, – взмолился тесть, и мне почему-то его стало жалко, хотя он был моложе меня, но был он весь какой-то старый, измученный, больной, а самое главное, одинокий.
– Филипп Филиппович, а почему бы тебе тоже не найти бабу?! – спросил я.
– Я очень любил свою жену, Евгению, маму Капы, – вздохнул и прослезился Филипп Филиппович, – если б ты знал, как я ее любил?!
Я хотел ему сказать, что это не повод, чтобы перечеркивать всю оставшуюся жизнь, но раздумал.
Есть такие душевно-интимные области, куда лучше не совать свой нос, и хотя Филипп Филиппович сам, не раз и не два совал свой нос в мою жизнь, но на это у него все же было какое-то моральное право.
Все же, что ни говори, а Капа соблазнилась мной, будучи, сама несовершеннолетней.
– Все-таки, женщина – это единственный наркотик, который принимают душой, – прошептал я, переосмыслив высказывание Бориса Финкельсона, и Филипп Филиппович согласился со мной грустным кивком головы.
– А еще, женщина – это безумная пустота до краев заполненная Любовью, – прошептал он.
С того самого дня, как я побывал у Финкельсонов, Борис стал частенько захаживать к нам в гости, принося с собой то бутылку коньяка, то бутылку водки.
Причем цель его прихода была такой туманной, что мне становилось как-то не по себе. Борис явно желал меня напоить, чтобы затем увести к себе домой, то есть к своей жене Любе, но зачем?! Неужели только для того, чтобы проверить в этом вопросе мою невинность.
Временами мне даже чудился в этом какой-то семейный заговор, но все легко объяснялось муками моей ни в чем неповинной совести. Один раз Борису все же удалось пригласить меня к себе.
Помню все как в бреду или во сне. Борис меня опять на такси привез к себе, так же, как и в прошлый раз, нас встречала Люба, одетая в полупрозрачное платье.
Мы также сели за стол, и она также ему подливала коньяк, однако теперь он упал не под стол, а сумел кое-как добраться до дивана, и уснул. Я, немного придя в себя, успел прошмыгнуть в туалет и там закрылся. Люба множество раз пыталась вскрыть замок, но у нее ничего не получалось. Прошел, наверное, час, когда я услышал их тихие голоса.
– А как я смогу, а вдруг он меня увидит, – шептал в ответ Борис.
– Ну, попробуй, ты же мне обещал.
– Обещал, – тихо вздохнул Борис, и было в этом вздохе столько послушания и какого-то идиотского смирения, что я едва не рассмеялся, зажав зубами кисть своей правой руки.
– Надо попробовать отверткой, – шепнул минутой позже Борис, и тут же в замке, то есть в ручке с внутренним замком послышалось характерное шевеление.
– Кто тут! – заорал я так громко, что шевеления сразу прекратились.
– Ося, тебе, что, плохо?! – спросила за дверью Люба.
– Мне показалось, что кто-то ломится ко мне в дверь! – прокричал я.
– Ося, выходи, ты просто перепил, – попросила Люба.
– Чтоб ты меня трахнула?! Ни за что! – возмущенным шепотом ответил я.
– Ося, не будь ребенком, – чуть слышно засмеялась Люба.
Когда женщина смеется, дьявол мычит от удовольствия, где-то я уже слышал эту фразу.
В какой-то миг мне показалось, что я схожу с ума. Я уже разделся и напустил полную ванну воды, и с удовольствием плюхнулся в нее.
Люба что-то бормотала за дверью, но я не слушал, просто я всей душой испытывал триумф неоскверненного героя!
– Ося, я хочу в туалет, – неожиданно простонала за дверью Люба.
– Ничего, потерпишь, – самодовольно фыркнул я, и набрав воды, сделал ладони лодочкой, произведя самый настоящий водяной салют.
– Ой, у меня сейчас мочевой пузырь лопнет, – заплакала Люба.
– Бог терпел и нам велел, – засвистал я «Марш тореадора».
– Ты просто садист! – плакала она.
– А ты стерва, – засмеялся я и снова произвел водяной салют, насвистывая марш.
– Сейчас я пойду и разбужу Бориса, – сказала она, жалостно всхлипывая за дверью.
– Ну, ладно, я сейчас, – сказал я, и, выскочив из ванны, стал быстро одеваться, прямо на мокрое тело.
Женщина любит ложь, а ложь – ее стихия.
Сейчас я тоже не помню, кто сказал эту фразу, но попался я как ворона с сыром! Только я дверь открыл, как Люба сразу же на меня набросилась и завязалась между нами борьба, прямо на кафельном полу между ванной и унитазом.
Она попыталась стащить с меня одежду, а я заломал ей руки, она укусила мои пальцы до крови, а я дал ей пощечину, тогда она схватила зубами мое ухо, но я прыснул ей в лицо лак для волос, и она тут же разжала зубы, и кинулась промывать глаза.
От Финкельсонов я опять убежал в полнейшем смятении. Люба на прощание даже попыталась меня поцеловать, но я отвесил ей такую оплеуху, что, кажется, поставил ей под глазом приличный синяк.
– К черту эти пьянки! К черту Любу, к черту Борьку и все остальное, – говорил я сам себе, сидя на заднем сидении в такси.
– Что, перепили?! – с сочувствием оглянулся на меня водитель.
– И перепил, и пересрал! – честно признался я.
– Бывает, – вздохнул водитель, – все зависит, на какую еще компанию нарвешься!
– А что это у тебя с ухом, – заметил он.
– Жена друга постаралась!
– А как к этому отнесся сам друг? – усмехнулся водитель.
– Черт его знает, он в это время спал, – я потрогал пальцами свое ухо, ощутив засохшую корочку на месте укуса, – у меня создалось такое впечатление, что он сам все делает для того, чтобы она переспала со мной!
– Что ж, тут говорить, есть и такие артисты, – улыбнулся водитель, – а у тебя, у самого есть семья?!
– Есть, я и еду домой, меня ждут… – я хотел сказать жены, но вовремя одумался, – ждут жена и дочка!
– А как же ты с таким ухом домой поедешь?!
– Скажу, что собака покусала!
– Нет, на собаку, приятель, это мало похоже!
– А что же мне тогда делать?! – растерялся я.
– А поехали ко мне, – неожиданно предложил водитель, – примешь у меня ванну, перевяжем тебе ухо стерильным бинтом, а дома скажешь, что упал где-то, вот тебе медики и оказали помощь!
– Что ж, я готов даже вас отблагодарить! – воодушевленно улыбнулся я.
– Да, не нужно мне от тебя никаких денег, я тебя потом обратно до твоего дома довезу, тогда и заплатишь, сколько хочешь! Должны же мы друг друга выручать!
Последняя его фраза несколько смутила меня и вызвала какое-то внутреннее беспокойство, но затем, подумав, что, скорее всего это как-то связано с моими переживаниями от прошедшей ночи, я вроде бы немного успокоился.