Сейчас над головами лениво пересвистывались пули.
Вторая внезапная атака выдохлась, добавив изрядное количество застывших тел на влажных склонах.
Где-то далеко, на левом фланге, спешил договорить своё запоздалый пулемет.
Бой угас, как заливаемый дождём костер.
— Сегодня уже не сунутся, чует мой кровяной мешочек, — хрипло, вполголоса сказал ротный Ничепорчук. — Теперь будут Аллаху жаловаться на нас… неверных. До самого утра.
— Да, уж… — невесело и нервно хохотнул замкомандира первого взвода Максим Шайда. — Терпеть не могу этого слова! Неверный… В Союзе жена пилила. Мелко-мелко, как лобзиком. В партком бегала жаловаться… Тут эти козлы! Да ещё по крупному — самому Аллаху. Быстрее сами воевать научатся, чем Аллаха разжалобят… Слышь, Михалыч, а ведь если мы тут ещё года два проваландаемся — они точно всему научатся. И будут нас давить, что…
— Ладно, Макс, ты мне не говорил — я не слышал. И так наш особист с тебя глаз не сводит. Хватит. Лучше проверь, все ли целы… Потом доложишь.
— Есть.
— Подожди… Неужто ты так ничего и не заметил? Кроме того, как горы к тебе сползаются, наперегонки с твоими глюками… Обещал же травкой не баловаться больше.
— Та ты шо, Михалыч, какая травка? Обижаешь…
— Эх, Макс-Макс… Ты, я вижу, кроме прицела пулемёта и бегущих мишеней, ничего больше не различаешь.
— А что ещё нужно-то, Михалыч? Ты чего разволновался?
— Да так, чушь какая-то… Неспокойно мне. Дурь всякая в голову лезет.
— Ты, Михалыч, того… не тяни. Что за чушь-то?
— Знаешь, Макс… А ведь не «духи» это. Не-а… не «духи».
Ротный сполз чуть ниже, за гребень, и, перевернувшись на спину, уставился неподвижным взглядом в небо. Чёрная бездна приглашала утонуть в ней не только взглядом, но и мыслями.
— Как это не «духи»?! — запоздало прилетело сверху. — А кто?..
— А хрен в камуфляжном пальто. — Ротный оставил в покое небо и закурил, по привычке пряча огонек в кулаке. — Ты мне скажи, Макс, много ты видал душманов в камуфляже?
— Вообще-то не припоминаю… Хотя я их подолгу и не рассматривал. Ты правильно говоришь, когда я за пулеметом — мне пофигу, как они одеты. Да брось ты, Михалыч, эти обезьяны во что угодно могут нарядиться… Они ж как цыгане. Что с пуговицами — застегнут, что без пуговиц — так набросят… Только эти ещё и безбашенные. Может, поэтому и головы обматывают. А тряпья у них хватает. Всякого, и с пятнами, и не очень…
— Да брось ты, Макс… Ты, надеюсь, в Союзе цыган без пулемёта рассматривал.
— Конечно без… И, кстати, очень даже жалко, что невооруженным глазом. Уж очень бы их там поубавилось. Особенно в родном Николаеве…
— Да ладно тебе, герой, сначала с «духами» разберись. А вот скажи, хоть про «духов», хоть про цыган… ты хотя бы парочку из них в одинаковой одежде видел?
— Вот это уж точно нет.
— А десятка два в униформе?
— Шутишь, Михалыч…
— Шутят, когда весело. А здесь весело, только когда обдолбишься. На-ка бинокль, поразглядывай тех, кому не повезло… А мне и так уже понятно — не «духи» это, Максим.
Шайда взял протянутый ротным бинокль и, чуть помедлив, всё же принялся разглядывать тела, неподвижно и беспорядочно лежавшие в низине. Цвета чудовищно искажались, но чтобы хоть что-то понять, они не требовались вовсе. Достаточно было двух. Чёрного и белого.
— Ни хрена себе! — вырвалось у него непроизвольно. — Да они же все в одинаковом камуфляже!
— А я — всё себе, — откликнулся ротный. — Ладно, хватит пулеотвод изображать. Вижу, уже даже до тебя дошло, что это никакой не караван. Что меркуешь-то?
— Михалыч, а может, американцы… Может, все-таки надумали повоевать?
— Может, и надумали. Только не янки это. Я звук ихних эм-шестнадцатых и вусмерть пьяный различу. А тут… И темп стрельбы не тот. И пули какие-то… Не так поют. Не такие злые, что ли. Как бы уставшие… Потом тактика… Нет, точно не янки. — Ничепорчук взял из рук замолчавшего Макса бинокль. Весь ушёл во взгляд. — И не «духи». Тут уж точно никаких сомнений. На голове хоть и намотано, а вот не чалма это. Тем более — чалма в камуфляже?! Шутишь. Это, дружище, было бы ещё круче, чем халаты с погонами… Или показ мод «Душман-85». Да только мы, Макс, не на подиуме, а хрен знает где. У чёрта в заднице, где даже луна, хоть и враг, а всё же радостно.
— Да мало ли там в Пакистане ошивается всяких уродов, небось со всего мира послетались в войнушку поиграть…
— Стоп. Это ж не чалма… Ма-акс… Каски это. Точно! Каски, только камуфляжем закрыты… Всё! Хватит голову ломать, на это пуль достаточно летает. Значит слушай… Берёшь Гурманчука и Уманского…
— Этого отмороженного? — поморщился Шайда.
— Ничего, оттает… И как змеи между камнями. Пока эти «неопознанные стреляющие объекты» не опомнились… «Языка» мне доставите. Мёртвые — они ведь тоже о многом рассказать могут.
— Михалыч, да на хрена труп сюда по камням волочь?!
— Во… Вижу, ты уже соображать принялся. Труп мне, действительно, ни к чему. А вот всё, что при нём найдёте — сюда… Давай! И поосторожней там. Нравишься ты мне, чертяка.
— Есть… поосторожней. — Шайда быстро полускатился-полусполз вправо в глубокую расщелину. Вдруг задержался и окликнул ротного: — Михалыч… А что ещё твой кровяной мешочек чует?
— Чует — жить будешь. Иди…
Ничепорчук проводил взглядом Максима и опять приник к биноклю. Принялся считать, насколько это позволяли местность и освещение. Убитых было около двух десятков. «Плотно шли… Не иначе, как на марше… Большинство убитых от первой перестрелки, её и атакой-то называть нельзя… Да и то, потому что мы их врасплох застали. Правда, и позиция у нас грамотно организована. Опять же большая плотность огня… Ладно, это я уже себя хвалить начинаю».
Ротный оглянулся влево на шорох.
Передёрнул затвор.
— Кто?!
— Михалыч, свои… — хрипло выдохнул подползавший.
— Сухина, ты, что ли?
— Он самый… И эти… Советники со мной.
Командир второго взвода, земляк. И двое пришлых. Перед самым выходом на задание закрепили за их батальоном двоих, якобы «советников какого-то хрен-поймёшь-координационного-центра»… А навесили эту обузу, почему-то, на его роту. Ну да ладно, двумя больше — двумя меньше. Только то и сказал: «Безопасность себе пусть обеспечивают сами. Мне главное — задание!» На том и порешили. И, справедливости ради, за время марша и потом, на позициях, неудобств от советников практически не было. Разве что — вопросы странные, да советы, похожие на приказы, которые Ничепорчук пропускал мимо ушей.
Ротный подождал, пока лейтенант с чужаками доберутся до его позиции. Спросил: